Потянулись дни, затем недели, затем и месяцы... Время идет своим чередом, оно не останавливается. Только велики труды Василию Васильевичу и Елене Васильевне...

 

Подошли зимние месяцы, хата холодная, морозы сильные, а хата гнилая, дров требует много... А у Василия Васильевича здоровье пошатнулось... Кузнечное ремесло тяжелое - весь день приходится молотком работать. Делал он штопоры, напильники, сдавал их нижегородским купцам Бибихиным, у которых были свои магазины в Нижнем Новгороде на Рождественской улице. Также там были купцы Куренины, Пачкуновы, у которых была торговля железо-скобяными товарами. Вот в эти-то магазины и сдавал Василий Васильевич свое производство.

 

Василий Васильевич был человек хотя и очень бедный, но исключительно честный, кроме того, и глубоко религиозный. Всякий обман был ему противен, и недоброкачественная работа считалась им великим грехом. Кроме того, и по своей натуре он не имел расторопности еще с молодых лет.

 

А Елена Васильевна была, наоборот, очень энергичной, любила быстроту в работе, но, к сожалению, не знала никакого ремесла, и несла только безотрадный батрацкий труд, можно сказать ломовой, а ценился он грошами… Таким образом эта чета и тянула нищенскую лямку.

 

Часто жена от великой нужды и горя начинала петь своему мужу нотацию: "Вот, отец, от твоей работы можно издохнуть от холода, а у тебя все было бы только хорошо да правильно... И выходит, концы с концами не сведешь... Ох, Господи, Господи! Жизнь наша горемычная... Наказал нас Господь за грехи наши тяжкие.  Вот еще на грех и мальчишка живет. Теперь ему чуть не кринку молока надо, а кринка ведь стоит пяток. Вон Митрий Волков только на 7 годов тебя моложе, а у них совсем другое дело... Он в день сделает 20 штук, а ты десяток штопоров-то. Он часто про тебя говаривал, что у тебя-де Василий дурак форменный - выстукивать да выстукивать, выпиливать да выпиливать, начищать да начищать. Всё равно они - разные Бибихины, да Куренины притесняют ценой, карманы их громадные. Их наши мозолистые pyки не наполнят, так и приходится как-нибудь скорей." 

 

"Ну, мать, кончила свое ораторство? Прости Христа ради, но надоело слушать твою брехню. К чему ты привела в пример Митьку Волкова - пьяницу? Он ведь во весь год одного дня не бывает трезвым...  А Святое Писание говорит: "Пьяницы царствия Божия не наследят. И сумела же кого в пример привести... Видно, хуже-то человека не нашла. Конечно, прежде суда Божия судить человека нельзя - смертный грех.  Святые отцы нам всё объяснили. А главное, Сам Христос св.апостолу Павлу в свесившемся сосуде разных животных запретил сквернить. Ах, мать-мать! Раз ты неграмотная, вот ты так и рассуждаешь.

 

Вот Митька. А что Митька? Всю жизнь ходит, как негр, черный, грязный, он к Светлому-то Дню и то тело не моет и в Божий храм никогда не ходит.  Вся жизнь его в шкаликах. И везде у него ложь да обман.  Теперь ему ни один уголыщик не верит. А почему? Да потому, что как в долг взял, так и не отдаст. Поэтому ему и угля в долг не отдают, железа в долг не дают, а о стали и думать нечего. Вздумала кого хвалить. А что жена его хвалится, так ей подсобляет ее родная сестра, она за богачом. Так вот, мать, я, конечно, беден, да честен, и в моей работе для меня ценно качество, а не количество, да видимо и жизнь моя налипочке. А Святое Писание говорит: "Страшно впасть в руце Бога Жива… Вдруг застанет смерть, а добрых дел нет никаких... О Господи Исусе Христе, Сыне Божии, долготерпеливе и многомилостиве, ты не желаешь, чтобы погиб хоть один грешник. Всей Вселенной Светило - Золотце Уста - Иоанн Златоустый постоянно говорил: "Слава Богу за всё!" А я, многогрешный окаянный раб Божий Василий , что иного могу сказать? Точию: "Слава Богу за всё".

 

Слова мужа тронули сердце жены Елены Васильевны, которая не один платочек смочила слезами: "Отец, Василий Васильевич, прости меня Христа ради. Я ведь тебя не сужу, но ведь нужда, нужда..." И опять слезы...

 

"Василий Васильевич, слушай, что я тебе теперь буду говорить..." - "Говори" - смиренно ответил Василии Васильевич, а сам задумчиво устремил взор на вэятые иконы, как бы весь отдаваясь на волю Божию.

 

"Вчера была из Кошелевки женщина, - начала Елена Васильевна, - да она-то живет не в Кошелевке, а в городе, в прислугах, а только ее родные живут в Кошелевке: ее брат Петр и его жена Ольга по фимилии Хаевы. Ну вот, у них есть сын, зовут его Александр, ему уже двадцатый год. Служит он на пароходе под названием " Славянин" масленщиком. Жалованья получает восемнадцать рублей в месяц."

 

Не вытерпел муж, перебил доклад жены: "Ну и что же? Наверное жених?" Минутное молчание. Затем жена продолжает: "Ну и вот эта женщина, зовут ее Прасковья, назвалась свахой, вот-де я пришла за каким делом: у вас есть товар – девица-барышня, а у меня - купец, жених. Кавалер очень красивый. Вот будем говорить и сговариваться. Я ей сказала, что я сейчас одна, муж ушел в город, понес свою работу, и дочь Марья ушла на работу. И я одна что-либо говорить не могу. А поэтому самое лучшее, приходите в воскресенье день праздничный. "Хорошо, приду" - ответила она и ушла. Вот теперь до праздника пять дней, что-то надо подумать..."

 

Молчание "Ну что же ты молчишь, отец…Какой совет твой?" Глубоко вздохнул Василий Васильевич. Наконец, с тревогой заговорил: "Какой совет? Конечно, раз время пришло брачного возраста, нужно отдавать замуж. Но за кого? Раз служит он на пароходе, то наверное табакур, никонианин, щепотник... Как же за такого отдавать? Разве на такой брак можно давать благословение? И я уверен, что и супружеская жизнь будет плохая."

 

Заговорила Елена Васильевна: "Я вполне разделяю, отец, твое рассуждение. Но что поделаешь? Во-первых, ведь, у нас нужда, мы с нищими дань платим, хотя под окошками не ходим и милостыни не просим.  Вот Маше 18 лет минуло, девка здоровая, красивая, а своих женихов нет.  Разве приедут к нам свои женихи-староверы, когда у Маши нет ни одного сарафана, и платья-то только ситцевые?  Вот на Троицу Маша пошла в Курбатовскую моленную на обедню, конечно, в ситцевом платье с оборками, а ее старухи не пускают: "Куда ты, девка, пришла в таком-то платье? Разве можно Богу молиться в таком платье? В таких платьях ходят только на вечеринки." Маша зарыдала, чуть с лестницы не упала, а мысли разные: пойду, утоплюсь.  А Волга разлилась и рядом. Вышла на крыльцо, рыдает, куда идти, стыд, конфуз, о Господи! Пошла, не прошла еще и дверь, навстречу ей идет просвирня Наталья Дмитриевна Маркина. Она-то нашу Машу знает.  "Куда ты, Машенька, от обедни пошла? Да от такой, которая один раз в году бывает, с великой вечерней и молитвами?" Рыдая, Мaшa рассказала ей, в чем дело. Та взяла ее за руку, провела в моленную и поставила в уголок, а сама стала рядом, дабы ее опять не выгнали.  Вот, отец, беда-то наша. Раз у нас такая нищета, то мы никому и не нужны".

 

Проходит неделя. В воскресенье приходит сваха. Помолилась святым иконам, смотрит на потолок, берет табуретку и садится под матицу. Гробовое молчание.  Первым заговорил Василий Васильевич: "Елена! Где Маша? Разогревайте самовар! Нужно угощать гостью. Видишь, сваха пришла, раз матицу нашла". Да, дорогая гостьинка, какое же суеверие: нужно ее искать глазами на потолке. А вот главное-то - нужно при входе сотворить Исусову молитву и потом знаменоваться вот так - показал руку, сложив пальцы двуперстным крестом. А Вы троеперстие! Елена Васильевна : "Ну вот, отец, ты уже начал доказывать?" - Сваха: " Ничего, Олена Васильевна, ведь вот я служу у господ, которые тоже так молятся, и я так уж привыкла, а Василий Васильевич правду заметил. Вот я видела старинные иконы, на которых так и написано, как показывал Василий Васильевич." - "Маша! Как самовар? " - "Сейчас, закипает." - "Подгоняй его! " - "Я, тятенька, и так от него не отхожу…"

 

Действительно, ведерный, неуклюжий - первых выпусков -самовар минут через пять был на столе. Сваха с потолка свой взор перевела на самовар. Василий Васильевич опять обращается с разъяснениями: "Что, дорогая сваханька, Вы вероятно думаете, что самовар нашу хату небогату перепрокинет назад? Нет, подпорка здоровая, дубовая, своими руками врытая."

 

"Конечно, в первый раз новому человеку попасть в такое положение - пропадет и аппетит на чаепитие. Но, дорогая гостья, есть пословица: "Бедна хата углами, да славна пирогами". А у нас все наоборот: и хата на один бок, и на столе - не пирог. Но за все Богу слава".

 

Сваха: "Удивительно! Василий Васильевич, тебя просто заслушаешься: всё у тебя складно да ладно.  Василий Васильевич: "Да ведь, дорогая моя, видимо старость приходит. Всё мелю да мелю. Хорошо, что слушать некому. Недаром вон (указывая пальцем на жену) благоверная супружница и нашей горемычной жизни спутница Елена Васильевна частенько называет меня безумна бормота, и верно, мол, мать, бормочу и бормочу, а ведь придет время за всякое праздное слово отвечать Царю Небесному.  Только за это отвечать не буду: называю тебя правильным именем ЕЛЕНА ВАСИЛЬЕВНА, а не Олена Васильевна.

 

Между пока ненужным разговором скромный столик был приготовлен Машей. Самовар переставила к перегородке, столик накрыла белой льняной скатертью, расставила чайную посуду.

 

"Итак, дорогая гостья, садитесь за чаепитие!" -"Спасибо, Василий Васильевич". - " А вот по-нашему, по-старообрядчески, благодарят так: "Спаси Христос!" - замечает хозяин.  Сваха заводит разговор: "Ну как, чего надумали? Теперь вы все вместе".

 

Молчание… "Да вот, - заговорил Василий Васильевич, - мне передавала супружница, дело хорошее, действительно , у нас товар, а у вас купец. Но ведь вот препона какая меж нас - разноверие, а это - самое главное, по-моему. Жених-то где работает? - Жених служит на пароходе, по нижней команде, масленщиком". - "Ну уж эти масленщики… Табакуры, брадобрийцы, да и Богу не молятся". - "Нет, Василий Васильевич, жених ходит молиться..." - " Знаю, знаю, дорогая сваханька, как эти пароходские ходят: когда "Христос воскресе поют" , да и то, когда ранняя Пасха, а не поздняя, а в позднюю - они уже на Волге... "

 

Говорили -говорили, так ни к чему и не подошли. Сваха уходит. Елена Васильевна говорит мужу: "Ну, что-то надо решать". Василий Васильевич отвечает, что решать отказать, и только. "А как Мария? - Маша, видимо, согласна". - "Ну, Бог с вами, как хотите. Я венчаться в еретическую церковь не благословляю. Что, разве по 2 года быть отлученными от всякой святыни..."

 

Время пошло своим чередом... Дожили до осени, и к Маше сватается второй жених из города, вдовец лет 35-ти. Рыжий, корпусом стройный, упитанный, имеет на мытном дворе свою лавку, живет очень хорошо, с нуждой не знаком.

 

Вот этот жених осенью в воскресный день приходит сам.  "Здесь живет Василий Васильевич Парфенов?" - "Здесь" - был ответ. Восшедший объяснился: "Я пришел по указанию Головастикова Якова Петровича, который служит доверенным у купца Беспалова, который имеет магазин по Зеленскому съезду, где и Бурмистров." - " Чу, чу, эко дело. Ведь Яков-то Петрович вон, вон наискосок нас живет, он - наш сосед, да он-то и сам-то, как купец..." - заголосила Елена Васильевна. - "Так вот, Елена Васильевна, разрешите узнать, кто Вы будете Василию Васильевичу?" - "Жена" - бьл ответ. - "Так-так, значит, супруга. А это чей малыш-то бегает? " - "Чей? Это мой сынок, поскребышек". " А как звать его?" - "Ваня" - "Хороший мальчик Ваня. Ваня, иди сюда, возьми конфетку" - сказал гость, вынимая из грудного кармана конфетку, и подал Ване.  Ваня сперва бычился, а потом обеими руками за конфетку вцепился и стал ею любоваться. "Что, хороша конфетка?" - а Ваня не сводит глаз с подарка.  "Да вот, - опять заговорила Елена Васильевна, - думала все, помрет парнишка, а он вон какой шустрый стал".

 

"Зачем умирать, - отвечает гость — нужно жить. Мальчик хороший.  Прежде времени вы собираетесь его хоронить, в живом больше пользы будет..." -"Да, это так, господин хороший, а наша нужда и бедность, просто головушка вокруг идет.  Да вот еще новая беда: отец-то наш заболел, вот уж недели три валяется." - " А где он? " - "Да вот в сад с клюшкой да с книгой удрал, наверное, лежит на солнышке да книгу читает, нынче денек-то уж очень хороший, просто не осенний, а весенний"- "Хорошо бы с ним познакомиться"- "Так что же? Сейчас позову". А сама в уме думает: как же уйти и оставить незнакомого человека одного. Ванюшка не останется, дикий парнишка. Открыла окно. По правую сторону жил сосед Яков Козин.  У него сынишка был, лет восьми, Гришкой звать, с чалками возится - осеннее время - птиц ловят.

 

"Гриша-а-а-а , сходи на венец, позови дядю Василия. Иди, мол, тебя зовут, городской гость пришел." Минут через двадцать бредет Василий Васильевич. "Вот и мой хозяин идет". Василий Васильевич обращается с приветствием, но, - добавляет, " к сожалению, я Вас не знаю". "Где же знать? Когда друг друга первый раз видим." -"Тогда уж разрешите узнать, - спрашивает Василий Васильевич, -как Ваше святое имя?" - "Афанасий Петрович Бобров",- отвечает гость. "Так-так, Афанасий Петрович, тогда уж разрешите узнать, что Вас заставило посетить наше убожество?"

 

"Да видите, Василий Васильевич, простите и разрешите рассказать вам мою автобиографию, хотя очень кратко. Родился я в Вятской губернии, отбывал военную службу 5 лет, в это время родители мои умерли, осталась родня на родине дальняя.  Когда я отслужил военную службу, то решил остаться жить в городе Нижнем Новгороде. И так как я прежде служил приказчиком, то и опять нашел себе такое же дело, поступил к купцу приказчиком по продовольственному делу. Прослужил я у него год, заслужил у хозяина доверие, потому что я непьющий и некурящий человек, и честный.

 

Однажды хозяин приглашает меня к себе на именины, где было много гостей, которых я и не знал. Во время торжества тезоименитства хозяин просит зайти меня в его кабинет. Я подумал, что как его приказчик я понадобился ему для исполнения каких-либо его распоряжений. Когда я вошел в кабинет, хозяин предложил мне сесть: "Садитесь, Афанасий Петрович. Вы знаете, зачем я Вас пригласил?" - "Нет, не знаю" – говорю.  - "Я Вас очень и очень ценю, как верного своего работника и желаю Вас сохранить на будущее. Я пригласил тебя, чтобы предложить тебе жениться, т.к. неженатому можно так окунуться, что потом ах, ах - а уже будет поздно. Верно ведь, Афоня?" - "Вполне разделяю Ваше мнение, хозяин". Здесь он хлопнул меня по плечу и говорит, что сегодня у него на торжестве - на балу - присутствует один немолодой мужчина, как он выразился, старец. Это его двоюродный брат. Он вдовый, и у него есть одна единственная дочка, барышня кровь с молоком, которая также присутствует здесь. "Вот, посмотри сейчас на нее, и она может стать твоей невестой, а я буду советчиком". И вот так, дорогой Василий Васильевич, не буду подробно затруднять Вас своими прошлыми воспоминаниями.  Вкратце скажу, что я на ней женился, и мы прожили с ней 9 лет и 10 месяцев И вот моя дорогая и любезная супруга отдала Богу душу." Сказав это, Афанасий Петрович перекрестился троеперстным перстосложением. И далее продолжил: "Оставила мне моя супруга пару деток: мальчику - седьмой годик и девочке - пятый годок." Пауза. Василий Васильевич как сострадательный человек глубоко вздохнул и вслух сказал: " Да, все мы не бессмертные, но каждому свой черед.

 

Наступило снова молчание. Каждый как бы обдумывал свое положение. Затем Афанасий Петрович опять заговорил: "Вот мое положение. Всем я обеспечен: тесть умер, передав мне всё свое состояние.  Теперь у меня собственная торговля, собственный на греблике дом, но я его продаю, так как он очень далеко от центра. А я думаю купить дом на Звездинской улице, и я его уже присмотрел. Но это все ерунда. А вот главное и основное: мне нужна хозяйка, а детям мать. И я решил жениться. А вот ваш сосед, а мой близкий знакомый, и порекомендовал мне в невесты Вашу дочку. Он очень хвалил ее, только предупредил, что они очень бедные люда, но честные и по старой вере.  А для меня вера все равно, только был бы хороший человек. Что же касается того, что невеста бедная и у нее нет приданого, то мне ничего не нужно. Была бы только она хорошей женой и матерью для сирот, а нарядить у меня, есть во что, наряжу, как барыньку или как купчиху. Вот я и пришел к Вам сватать Вашу барышню Машу. Да где же она? Посмотреть бы на нее."

 

Елена Васильевна, видимо не против такого жениха… Заговорила, что Маша уехала в Бор, на ее - Елены Васильевны - родину, где ее родной брат-Андрей Васильевич -просватал свою дочь, которая и пришла за Машей, пригласив ее погостить у них, пошить на невесту, да вечеринка будет, жених придет, теперь ведь завелись там в обычае проклятые танцы...

 

"Это - заметил гость, - теперь культурное дело, ведь я теперь тоже любитель потанцевать".

 

 

....