С 1927 года по 1936 год - учеба в школе, в начальной - ежедневно в любую погоду за 2 километра (часто по осени уже по заморозкам босиком, не было обуви да и одежки сносной), с 5-го класса - в школу за 20 километров в город Новоржев, на неделю со своими скудными продуктами в основном пешком в общежитие, где голые топчаны, т.е. пары.

 

С 1927 года крестьян начала теснить принудительная коллективи¬зация, у не вступающих, даже бедных отнимали землю, непосильными налогами, так называемыми «твердыми заданиями», хозяйства разоряли, людей оставляли голыми и голодными.

 

В 1933 году отец уехал в Ленинград, чтобы как-то поддержать семью. В 1935 году отцу дали комнату 11 квадратных метров, и мама с младшими братьями и сестрами (которых стало 5 человек), уехала к отцу. Закончив учебный год на родине, летом я приехал в Ленинград к родителям, где стал восьмым человеком в 11-метровой комнате.

 

Желая как можно быстрее стать помощником родителям, поступил в военное училище, пока случайная работа - разделка дров, грузчиком-такелажником и другое, всюду, где заплатят 1-3 руб., чтобы принести маме.

 

С 17 лет, с 1936 года добровольно вступил вряды Красной Армии Ленинградское Военно-Топографическое Училище - ЛВТУ. Душой принял строгий порядок, быт, режим. Рад был, что смогу свою небольшую (1 курс - 30 рублей) стипендию принести маме, а сам обмундирован, накормлен. Тяжеловато было физически и в учебе на 1 курсе, т.к. основной состав был старше на 3-5 лет и образованнее (учителя, с тех. образованием, отслужившие в армии, в моей провинциалыюй школе по некоторым дисциплинам часто не было и пре­подавателей).

 

В 1939 году успешно окончил училище с присвоением звания Лейтенант и специальности топограф, и приказом Наркома К. Воро­шилова направлен в распоряжение Зап. Особого Военного Округа в 16-ый Военно-Топографический отряд. Получил предписание на вы­полнение спец. работ по заданию Генштаба в погранзоне с Польшей. Вся территория леса и болота. С пограничниками участвовал в опе­рациях по задержанию диверсантов, перешедших из Польши. 17.09.39 года переход наших войск в Польшу. Навстречу пленные, понурые поляки... Суровая зима 39-40 гг. Финская война чувствовалась и в Витебске, где находился наш штаб. Обработка полевых материалов в штабе круглосуточно, в 2 смены по 12 часов, часто спапи тут же на столах, стульях, подложив сумку под голову.

 

Весной 40-го года выезд на полевое задание в Западную Белорус­сию - новый регион. В июне по тревоге ночью в Литву, я на п»иицес Восточной Пруссией на погранзаставе. Ежесуточные нарушения гра­ницы, двухсторонние перебежчики, ночью часто стрельба и гранаты. Лицом к лицу с немцами. В сезон 41 -го года так же работа по заданию Генштаба п погран:юие п Литве. Участок работы п 150 километрах oi штаба, в глухом лесу без связи. Без приказа командования не имею права отлучаться из своего района работ даже в вы ходной. От мест­ных жнтслрн узнал, что немцы перешли границу 22.06утром, двину­лись по главным магистралям на Каунас, и я оказачся в первый же день на фрон ге, в тылу немцев и на прицеле у местных националистов. На третьи сутки, не дождавшись приказа от своего командования, закопав и уничтожив документы и материалы, с тремя бойцами вы­шел на восток, оказались сразу в окружении, прижатые пулеметно-автоматным огнем немцами к земле.

 

Первый миг - секунды молнией в мозгу - прощаюсь со всеми сво­ими родными... Конвоируют с поднятыми руками на Запад, мысль -наверное я один попал, как убежать - сзади два автоматчика и мото­циклиста с пулеметами».

 

По пути, на перекрестке дорог (на моем участке работ) на высоком шесте трепещет белый флаг с о свастикой, при виде которого внутри холодок... Навстречу сплошной поток машин с солдатами, ар­мады техники   танки, пушки, колонны пехоты. Неожиданно навстречу мне появляется коренастый унтер, получаю сильнейший удар в висок (искры из глаз, но на ногах устоял).

 

Привели в штаб - (богатый хутор), где во дворе уже около 300 пленных (на душе легче, не один). Короткая сортировка - комсостав отделили от солдат, краткий допрос, интереса к нам не проявили, в машины и на Запад, выгрузили на поле, где в загоне за колючей прово­локой уже было 1000-1200 человек. Идет постоянное пополнение. Колонну комсостава - на марш на г. Сувалки, в пути день до темна, зной, пыль, люди слабеют, теряют сознание, бросаются за солдатски­ми окурками получают прикладами. Кстати, благодаря таким куриль­щикам стали мы «руссиш швайн - русская свинья». На огромном поле блоки из колючки, где уже десятки тысяч пленных. Около меся­ца под открытым небом, ни одной травинки в загонах, все съедено, днем зной или дождь, ночью холод, в основном все в одних гимнас­терках и даже только в нижнем белье. Копаем голыми руками ямы, норы, нет ни ложки, ни котелка. Баланду из нечищеной картошки, кусочек эрзац-хлеба, около 200 грамм раз в сутки.

 

В начале августа погрузил и в телятники и трое суток в пути вглубь Германии, в Баварию, в город Хаммельбург, офицерский лагерь -1000 человек комсостава во главе с генерал - майором Трухиным, моряки, летчики целыми командами из Прибалтийского В.О.

 

Бетонные конюшни, под крышей, радость! Генерала, штаб офице­ров отделили. Ежедневные многочасовые поверки - дважды потерял сознание на вечерней поверке. К холодам перевели в щитовые бара­ки, полураздетых обмундировали - деревянные колодки, зеленую старую шинель, все с надписью на груди, спине, брюках, пилотке (Со­ветский Союз). Голод, холод, безрадостные вести с родины от вновь прибывших. Состояние голода - постоянно течет слюна. Основной рацион - брюквенная баланда один раз 0,5 литра, хлеб эрцаз - 200-250 грамм (штрафной 125 грамм наказывался весь лагерь за одного), горсть картошки в мундире на ужин. Вшивость, спим не раздеваясь, в шинелях, дизентерия, тиф. Азиатов, кавказцев сразу отделили, из них начали формировать добровольческие команды, в основном карателей, позднее и украинцев с белорусами отделили.

 

Появилась лагерная полиция из военнопленных, начальник баш­кир Латыпов зверствовал хуже немцев. Осенью А 1-го года посту­пает пополнение из высшего и старшего комсостава от майора до генерал-лейтенантов, Дмитрий Михайлович Карбышев, команду­ющий фронтом Лукин и другие, привезли и Якова Джугашвили (сына Сталина), который всегда в строю на первом фланге перед генералами.

 

К зиме общее истощение, опухлость, безразличие к смерти (ноги в колодках не переступают, а волочатся по асфальту со скрежетом, иног­да полицаи дубинками выгоняют на земляные работы - в траншеи, дороги, получил штык в бедро от конвоира.

 

Летом 42 года отправка была в рабочий лагерь Обертраублинг. Тя­желые общие работы, редкие попытки побега более сильных - в ла­герь привозят трупы беглецов. Постоянная готовность к побегу, но безрезультатно, чудом избежал Гестапо, при обыске изъяли лист карты из учебника, нож успел выбросить. Это штрафной концлагерь смер­ти или смерть на месте.

 

В начале 44-го года первая американская бомбежка завода и лагеря (лагерь при заводе), трупы, останки разметало на многие сотни мет­ров, в июле лагерь полностью уничтожен, оставшихся в живых в лес во времянки до апреля 1945 года.

 

С приближением союзников военнопленных в колонну и ходом только ночью в Альпы, приказ Гиммлера на уничтожение. По дорогам валяются трупы. Подобрав двух надежных человек, делаю рывок из колонны из-под конвоя, бежим, трое суток лежим в заболоченном лесу, не поднимаясь, выпал снег - следы. Местность, лес прочесывают эсесовцы, пристреливают всех - и чужих, и своих.

 

2 мая вылезли из убежища, к концу дня встреча с американским танковым дозором. Освобождение! Вместо съестного бросают сига­реты и жвачку...

 

Добиваемся отправки на Родину, американцы не торопятся, пыта­емся пешком идти на восток, американцы отлавливают, возвращают (хорошо, что не в лагерь к власовцам). В июле 1945 года передали нашему командованию в Чехословакии. СМЕРШ и отправка во Львов, далее в конце сентября в район города Козельска в 55-ый за­пасной полк 5-ой стрелковой дивизии. Здесь при основательной филь­трации СМЕРШ (смерть шпионам, контрразведка) делят нас на три категории: 1 -ая - по чистой, не запятнавшей себя - к восстановлению воинского звания и к демобилизации, 2-ая - направление на спецпо­селение на 6 лет работы, 3-ая    под стражу и следствие Самое радостное - зная о страшной блокаде Ленинграда, удалось разыскать маму с малышами, отец и два брата погибли в блокаде в 1942 году.

 

В декабре 1945 года восстановлено воинское звание лейтенант, вру­чена медаль «За победу над Германией» и демобилизован в запас (а я надеялся продолжить службу в армии, вернулся с пустыми руками, не барахлился, соблюдая честь. На дорогу обмундировали бушлат, ботинки и старый буденовский шлем..., в котором я, да и другие иде­алисты выглядели белыми воронами).

 

Встреча с поредевшей, но большой семьей пополнение бабушка с внуком из сожженной деревни. Скорее устроиться на работу, помо­гать маме. Работа в Ленгеолнерудтресте в Литве, командировка в го­род Ухту Коми АССР, как оказалось в царство ГУЛАГа (Ухтижемлаг МВД), о чем понятия не имел. При проверке документов - «у нас такие на воле не ходят», т.е. бывшие военнопленные. Арест, накрутка всех возможных статей в измене. При допросах (только ночью), хотя фактов не могли подтвердить, молодой следователь Власов в Ухте, угрожая пистолетом: «Судить будем все равно, что остался жив и вернулся». Отправили в Сыктывкар в КГБ. Очередной следователь, опять Власов, рукоприкладство. Изнуряют бессонницей - ночные допросы, днем не дают закрыть глаза даже сидя. С помощью подсад­ных «уток» (провокаторов) сфабриковали статью антисоветская аги­тация, т.к. первоначальные обвинения в измене отпали. Суд 5-10 ми­нут без защиты, протест без внимания, срок 10 лет ИТЛ и 5 пораже­ния. Не ожидал! Начало лагерной жизни с августа 1946 года, 22.08 привезли на Вой-Вож - зона, 13 палаток, только вахта из бревен. Стро­ительство бараков. В начале лета 1947 года определили по специаль­ности - трест Войвожнефть - строительство, бурение скважин. Рабо­тал в основном без конвоя с выездом на буровые и другие объекты, на ночь в зону. Прошел лагеря - Вой-Вож, Нибель 2, Н.Омру, ВМК. К счастью много было политических, и полного царствования уголовни­ков не было, хотя не один раз обкрадывали, и кирпич над головой был занесен. На очередную жалобу, наконец — то, досрочно освобожден в октябре 1954 года - 8,5 лет из 10-ти. Реабилитирован в 1956 году.

 

Остаюсь на прежней работе в тресте ВВН ГР Ухткомбината, третий раз обзавожусь своим скромным хозяйством. Многие нефтегазовые площа­ди, месторождения начинал с чистого листа ватмана, первого колышка. Последние 22 года с 1975-1997 в Объединении «Комигазпром» -«Севергазпром» был исполнителем, руководителем, организатором работ своего профиля - все в одном лице. Постоянное самообразова­ние позволяло решать все специально-технические вопросы потреб­ностей производства на любом уровне, за что благодарен в первую очередь Родителям, давшим мне основную морально-нравственную базу, Военному Училищу, Армии и людям, с которыми был связан по работе, за помощь и доброжелательность, что особенно дорого буду­чи в неволе.

 

И как итог пройденного - фрагмент рассказа по случаю торжествен­ного награждения медалями «60 лет Победы» Участников ВОВ в Объединении «Севергазпром». «...Без всякой надежды разыскивал Алексей Григорьевич своих, думая, что все они погибли. И вот встре­ча. До сих пор Алексей Григорьевич не может понять, какое чудо спасло его в фашистском аду и его родную семью в блокадном Ленинграде. Сам же отвечает: спасла мать, перед мужеством которой он преклоня­ется и повторяет как молитву замечательные строки поэта Алексея Суркова: «Видно мать непомерным страданьем своим отмолила от смерти меня». И кажется ему, что недостаточно воздал ей почести при жизни. Не только Вам, уважаемый Алексей Григорьевич, так ка­жется. Мы все понимаем, что никто и никогда не сможет во всей мере оплатить по достоинству подвиг миллионов русских женщин - мате­рей. Как нельзя в полной мере оценить величие вашего солдатского подвига, когда в нечеловеческих условиях фашистского плена вы про­должали бороться с врагом своими методами, будучи безоружными. И Вы, Алексей Григорьевич, сохранили честь Советского офицера, тем самым защитив честь Родины.

 

Алексей Григорьевич награжден орденом Отечественной войны 2-ой степени, медалью «За победу над Германией», всеми юбилейными медалями. За многолетний более 50-ти лет добросовестный труд имеет медали «За доблестный труд», «Ветеран труда» и многочисленные грамоты. От всей души поздравляем Вас, Алексей Григорьевич, с зас­луженной наградой! Желаем здоровья на многие годы».

 

Такая короткая и длинная война прошла через жизнь, оставив в душе и сердце глубокие следы, изменив судьбу.

 

Май 2005 г. Л.З.

 

Послесловие

 

Такая «короткая» по сравнению с жизнью почти 90-летнего человека и «долгая» для 22-летнего юноши война, в которую  пришлось пройти все лишения и «муки ада» концентрационных лагерей, фашистских и советских, благодаря крепкой собственной  Вере и молитвам матери, ревностной и искренней христианки- староверки, принявшей крещение по вере супруга в ледяной воде зимней стужи, «откупившая» сына своего «от смерти», отмолив за него у Бога, как сказано в Писании: «Много бо может молитва матери на умоление владыки».

 

Автобиографическую повесть А.Г.Завещевского прочитал «залпом», не биографию, а всего лишь немногие отрывки одной, но большой человеческой жизни, продолжительной и спрессованной событиями, скромного труженика Родины, преданного солдата Отечества, которых в ту пору было миллионы, благодаря которым Россия осталась свободной и непобедимой до сего времени. Сколько промелькнуло одних только мыслей и намеков без описания страшных, бередящих память, подробностей! Книгу жизни хотелось бы прочитать вместо этой короткой Повести. Нашему поколению сороковых лет рождения близки описанные страдания, перенесенные нашими отцами и матерями.