В апреле нынешнего года исполняется семьдесят лет со дня мученической кончины епископа Викентия (Никитина), иерарха Русской Православной Старообрядческой Церкви, местоблюстителя престола Архиепископа Московского и всея Руси в 1934–1938 годах. В судьбе владыки Викентия как в зеркале отразилась судьба российского старообрядчества времен большевистских репрессий.

Меж двух революций

История «древлего благочестия» – история дыбы и кнута, каторги и ссылки, преследований и гонений за веру, которые, начавшись при царе Алексее Михайловиче, с незначительными перерывами продолжались до начала ХХ века. На протяжении 250 лет старообрядчество являлось для светских и духовных властей «расколом», а его последователи – «лютыми неприятелями государству и государю».

Лишь в конце XIX века стала очевидной необходимость дарования религиозной свободы староверам. В том столетии, омраченном войнами, заговорами и покушениями, они имели возможность не раз засвидетельствовать свою искреннюю верность русскому императорскому престолу. Недаром премьер-министр Сергей Витте утверждал, что старообрядцы «всегда составляли элемент наиболее консервативный, наиболее преданный своему царю и родине».

Долгожданная свобода была получена староверами лишь после революции 1905 года. Правительство Николая II, напуганное всенародным возмущением, спешно искало поддержки многомиллионного консервативного старообрядчества и одновременно начинало демократизацию страны. Поэтому 17 апреля 1905 года был издан императорский указ «Об укреплении начал веротерпимости». Он касался всех российских «иноверцев»: мусульман, буддистов, протестантов и старообрядцев. Николай II надеялся, что указ обеспечит «каждому из наших подданных свободу верования и молитв по велениям его совести».

Этот указ, пусть и не вполне совершенный, был важен для староверов. Наконец-то они могли облегченно вздохнуть и заняться устройством церковной жизни. Период с 1905 по 1917 год принято называть «золотым веком» русского старообрядчества.

Невозможно вкратце рассказать обо всех достижениях староверия за эти двенадцать лет… Строились храмы, открывались приходские школы, созывались съезды и Соборы, создавались политические партии, издавались церковные журналы и газеты, богослужебные книги, выпускались граммофонные пластинки с записями древнерусского пения.

Памятником, посвященным дарованию свободы вероисповедания, стал мемориальный храм-колокольня во имя Воскресения Христова, построенный в Москве на прославленном Рогожском кладбище – всероссийском старообрядческом центре.

Церкви не хватало подготовленных людей, способных преподавать в приходских школах. Эта насущная проблема была решена в 1912 году – в Москве открылся Старообрядческий богословско-учительский институт. На первый курс без экзаменов были приняты 23 человека. Директором института стал Александр Степанович Рыбаков, отец известного историка, академика Бориса Рыбакова.

Сын полоненной турчанки

Среди студентов института был Василий Семенович Никитин, будущий епископ Викентий, исповедник веры и мученик.

Василий Никитин родился 28 мая 1892 года в деревне Замолодино Костромской губернии в семье Семена Никитина, казака-старообрядца, верой и правдой послужившего отечеству в Русско-турецкую войну 1877–1878 годов. С этой войны он привез черноокую красавицу-турчанку, крестил и женился на ней. В ту пору подобные браки были нередки. Достаточно вспомнить, что Гонората – бабушка писателя Константина Паустовского – была полоненной турчанкой Фатимой.

Поселившись в Замолодине, Никитин занялся торговлей. Дела шли неплохо, и вскоре он с семьей перебрался в Кострому, в собственный дом. Но жена рано умерла, и Никитину, ревностному староверу, пришлось одному воспитывать детей в «страхе Божием» и в верности «древлему благочестию». Достаток позволил дать детям хорошее образование. А в 1906 году купец отправил сына Василия учиться в Москву, в Старообрядческое городское училище.

Завершив обучение в 1910 году, Василий возвратился в Кострому. Он избрал педагогическую стезю и начал давать уроки русского языка. Через два года Василий переехал в село Очер Пермской губернии. На здешнем Очерском заводе трудились много староверов, стараниями которых в 1912 году был построен храм, а при нем открыта школа, в которой Никитин поработал год учителем младших классов.

В 1913 году Василий уехал в Москву и поступил в Старообрядческий богословско-учительский институт. Но доучиться до конца ему было не суждено, началась Первая мировая война.

В 1916 году Василия Никитина забрали в армию. На Австрийский фронт он отправился в звании рядового, однако благодаря хорошему образованию был определен писарем в штаб. Но вот наступил 1917 год…

Октябрьский переворот и последовавшие за ним события явили подлинный смысл революции и показали истинное лицо революционеров. Начался «красный террор», на многие годы кровавой волной захлестнувший Россию. Борьба с религией была объявлена большевиками «архиважной». Снова начались гонения на староверов, как никогда беспощадные и жестокие. В течение последующих двадцати лет «комиссары в пыльных шлемах» уничтожат оплот Старообрядческой Церкви – купечество, казачество и крестьянство. Будут репрессированы тысячи старообрядческих священнослужителей, разрушены сотни храмов, закрыты все монастыри…

Война закончилась для Василия Никитина в январе 1918 года, а в феврале он вернулся в Кострому. Здесь он женился на Марье Ивановне Моховой, дочери плотника из Ярославской губернии, руководительнице хора костромского старообрядческого храма. Хотя Марья и была на три года старше супруга, жили они душа в душу.

Вернувшись с фронта, Василий устроился работать библиотекарем и продолжил свое образование – он окончил годичные учительские курсы и получил звание «учителя первой степени». В июне 1919 года у молодых супругов родился первенец – дочь Калерия. А в августе Василия Семеновича снова забрали в армию, на этот раз – в Красную…

Никитин оказался в кавалерийском запасе Костромы, где служил до апреля 1921 года «культработником» – учил неграмотных красноармейцев писать и читать. Как великое счастье воспринял он возможность демобилизации. На следующий день после увольнения из армии Василий был рукоположен в священники для прихода костромского села Куниково.

Отец Василий

На следующий год к церковному служению был призван и отец молодого иерея. Почтенный вдовец Семен Никитин был пострижен во иноки, наречен Савватием и 5 июня 1922 года рукоположен в епископы с титулом «епископ Ярославский, Вологодский и Архангельский». В конце 1920-х годов владыка Савватий был арестован, но вскоре освобожден. По одним сведениям, он остался на Севере, где скончался «от старости». По другим – престарелый архиерей вернулся умирать в Кострому…

Вскоре после своего рукоположения отец Василий познакомился со знаменитым владыкой Геронтием (Лакомкиным, 1872–1951), старообрядческим епископом Петроградским и Тверским, уроженцем Костромской губернии. Архиерей часто приезжал на родину, помогал землякам строить храмы и устраивать школы. В Куникове его стараниями был построен каменный храм.

Епископу понравился сельский священник, отличавшийся хорошим образованием и незаурядным умом. Вместе они организовали несколько приходских школ. Не хватало преподавателей, поэтому в 1924 году было решено в тайне от властей открыть курсы для подготовки старообрядческих учителей. Предполагалось, что отец Василий будет преподавать русский язык, а владыка Геронтий – церковный устав. Но об организации курсов стало известно властям. Священника арестовали и около месяца держали под арестом, а затем отпустили под подписку о невыезде.

Оставаться в Костромской губернии было опасно. Поэтому в феврале 1925 года по рекомендации епископа Геронтия отец Василий был переведен в Москву, к храмам Рогожского кладбища.

Но жизнь готовила молодому священнику новое испытание, самое болезненное и тяжелое. В январе 1926 года от саркомы скончалась Марья Ивановна. Горе отца Василия было безмерно, он сильно похудел, осунулся, почернел лицом. Часто ходил на могилу жены и плакал.

Впоследствии советские газеты обвинят владыку Викентия в том, что он не любил супругу. Якобы, желая скорее достигнуть епископского сана, он «систематическими избиениями» умышленно довел жену до смерти от чахотки.

На руках отца Василия остались дочь Калерия и сын Лев. Помогать ему с детьми и по хозяйству стала одинокая вековуша Дарья Семеновна, отличавшаяся тяжелым характером.

Владыка Викентий

В сентябре 1928 года состоялся Освященный Собор Старообрядческой Церкви, последний перед многолетним перерывом. На этом Соборе, среди участников которого был и епископ Савватий, отцу Василию было предложено принять архиерейский сан, а вместе с ним бремя ответственности святительского служения в страшные дни новых гонений на веру. Священник отказывался, но соборяне с великим трудом уговорили его. Было решено, что он возглавит Кавказскую епархию вместо скончавшегося епископа Феодосия (Монокова). Смиренно соглашаясь, отец Василий со слезами умолял: «Только не оставьте моих детей!»

Прямо во время Собора, 16 сентября, священник был пострижен во иночество и наречен Викентием, а через неделю рукоположен в епископы. Вместе с семьей новопоставленный архиерей отправился в Ессентуки, где поселился в церковной сторожке при старообрядческом храме.

Время было страшное… Советская власть начала безжалостную борьбу с «религиозным дурманом». Был практически полностью репрессирован епископат Старообрядческой Церкви. Ее храмы закрывались. Угроза разорения нависла над Рогожским кладбищем. В 1929 году были прекращены богослужения в величественном Рождественском соборе. Храм был изуродован и переделан в столовую для рабочих. Теперь возле него можно было видеть не благочестивых богомольцев, а сквернословящих пьяных пролетариев.

Предполагалось, что будет закрыт и перестроен в театр старейший Покровский собор, но он чудом уцелел. В 1930 году были сняты колокола с Воскресенского храма-колокольни. Через три года был закрыт и этот храм…

Советская власть обложила «тунеядствующее» духовенство огромными налогами. Многие священники не могли уплатить их, а потому отрекались от сана. Яркая иллюстрация к бедствиям того времени – письмо епископа Викентия к староверам Вознесенской общины хутора Царицына: «Ваш священник отец Иоаким не раз писал мне о своем затруднительном материальном положении и наконец сам ко мне приехал. Из беседы с ним и из его писем я убедился, что отец Иоаким обложен непосильным налогом и что вы, братие, в уплате налога не оказываете ему почти никакой помощи. Считаю своим пастырским долгом напомнить вам о том, что материальная помощь священнику является непременной вашей обязанностью... Благословляю вас приложить все ваше тщание к тому, чтобы в самом непродолжительном времени собрать сумму на уплату налога за отца Иоакима. Необходимо вам также в будущем позаботиться о помощи священнику. Необходимо помогать ему не только деньгами и продуктами, но и в хлопотах, и в ходатайствах перед гражданской властью. В противном случае я вынужден буду перевести священника на другой приход».

«Крестный путь»

Впрочем, советская власть боролась со «служителями культа» не только завышенными налогами. Наиболее стойких и упорных ожидали репрессии – расстрелы, лагеря и ссылки. Не миновала эта участь и епископа Викентия – он был арестован 13 апреля 1932 года. В этот же день в Ленинграде был арестован епископ Геронтий, которого обвинили в «контрреволюционной деятельности».

Владыка Викентий был обвинен в «создании и руководстве Северо-Кавказским филиалом Всесоюзной контрреволюционной организации старообрядцев». Он якобы «подготавливал вооруженное восстание против советской власти, для чего члены организации хранили огнестрельное оружие и боеприпасы, вел шпионскую деятельность в пользу Румынии, воспитывал молодежь в антисоветском духе, агитировал против колхозов, распространял и хранил антисоветскую литературу, а также портрет бывшего царя Николая II. Распространял слухи о скорой интервенции японцев. Агитировал молодежь против вступления в комсомол и Красную армию».

Епископ Викентий был приговорен к десяти годам заключения, но отбыл в Свирских исправительных лагерях только год. Еще во время войны у него заболели ноги, а в неволе эта болезнь усилилась. Поэтому в сентябре 1933 года он был досрочно освобожден по состоянию здоровья.

В 1934 году скончался глава Старообрядческой Церкви, архиепископ Московский и всея Руси Мелетий (Картушин). Нужно было созывать Освященный Собор для выборов нового предстоятеля, что по условиям того времени было совершенно невозможно. Между епископами началась переписка, в результате которой владыка Викентий был признан достойным стать местоблюстителем Московского Архиепископского Престола.

Епископ Викентий обосновался в Москве и часто служил не только в Покровском соборе на Рогожском кладбище, но и в уцелевших старообрядческих храмах. После службы он всегда читал проповеди, что по тем временам было очень смело. Галина Мариничева вспоминала: «В это время я уже училась в начальной школе. В преподавании главный упор тогда делался на атеизм, причем в очень вульгарной форме. Учебники были напичканы антирелигиозными статьями, даже грязными частушками, которые меня, ребенка из верующей семьи, и оскорбляли, и вместе с тем вводили в смущение. Тогда же я услышала с амвона проповеди епископа Викентия, которые воспламеняли огонь веры в моем сердце, давали ответ на многие недоуменные вопросы».

Но служение местоблюстителя Викентия оказалось недолгим. В газете «Известия» от 30 января 1938 года была опубликована клеветническая статья некоего А.Юрина «Архиепископ всея Руси», призванная опорочить владыку Викентия в глазах верующих. В статье архиерей обвинялся во всех мыслимых и немыслимых грехах: он бывший белогвардейский офицер, церковный карьерист, погубивший жену ради архиерейского сана, румынский шпион, горький пьяница, дебошир и пр. Так началась травля епископа…

Вечером 5 марта 1938 года владыка Викентий был арестован у себя в квартире. Его доставили во внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянской площади. Через несколько дней его перевели в Бутырскую тюрьму, а оттуда – в Лефортовскую. Здесь, в медсанчасти, после очередного допроса святитель скончался ночью 13 апреля от кровоизлияния в мозг. Тело его увезли в крематорий Донского кладбища, а прах захоронили в общей могиле.