Об отношениях двух выдающихся деятелей староверчества Ивана Никифоровича Заволоко и Пимена Максимовича Софронова написано мало. Можно упомянуть лишь статью литературоведа из Пушкинского Дома Г.В. Маркелова «Изограф из Причудья», в которой он концентрировал свое внимание на контактах Заволоко и Софронова в послевоенный период на основе их переписки, хранящейся в Пушкинском Доме и почти не касался довоенного периода [1]. Пимен Максимович Софронов (в XIX веке и в довоенных газетах Эстонии его фамилию часто писали Сафронов, ниже мы будем придерживаться современного написания) родился в 1898 году в Причудье, в деревне Тихотке, которая находится в 6 километрах от иконописного центра Причудья деревни Раюша. Тихотка (эст. Тихеда) была характерной для Причудья вытянувшейся по обе стороны дороги улицей-деревней. Постепенно она срослась с другими близлежащими деревнями и в настоящее время входит в состав поселка Рая вместе с деревнями Казепяэ и Кикита. Первые упоминания о деревне Dehuta(нем.Tihhoda) под имением Лайузе относятся к ревизии 1601 г. [2]. В 1835 году там насчитывалось 35 дворов, и 2/3 населения составляли староверы, а известный исследователь причудского населения доктор Г. Ю. Шульц–Бертрам в опубликованной в 1868 г. этнографической книге «Wagien» писал о 50 дворах с 308 душами, из которых староверов было 141 человек [3, 4].

О корнях Софронова мы знаем из его письма к эстонскому филологу Паулю Аристэ за 1930 год. В 1840-е гг. прадед Софрон Софронов, приписанный к рабочему окладу г. Риги по VIII ревизии, был наставником в деревне Черной (совр. назв. Муствеэ). В 1848 году староверов этого селения насильственно перекрещивали в единоверие. П. М. Софронов писал по этому поводу: «Мой прадед ходил пешком в Ригу к губернатору с челобитной, и был арестован за это, и отправлен скованный в Юрьев и в Юрьеве в тюрьме ходил Священник никонианский с Успенской церкви увещевать чтоб приняли нововерие» [5], [6, с. 253]. В «Списке с предложения генерал-губернатора Остзейских губерний начальнику Лифляндской губернии» от 18 ноября 1848 г. говорилось: «При присоединении черновских раскольников к единоверию на Софронова совместно еще с другими двумя раскольниками Семеном Семеновым и Федором Якимовым предъявлено было обвинение в противодействии присоединению. По этому случаю Софронов подвергнут был следствию, но так как он среди производства исследования присоединился к Православию (единоверию – Г.П.), то по уважению к сему дело об нем на основании 52 ст. т. 14 Уст[ава] о пред[упреждении]. и пресеч[ении]. преступл[ений] прекращено, и он, хотя и был выслан в г. Ригу, однако дозволено было ему возвратиться опять в деревню Черную. С возвращением туда Софронова на него снова возникли жалобы о противодействию единоверию, и местный Орднунгсгерихт (суд – Г.П.), от которого я требовал по сему предмету удостоверения, донес мне, что Софронов проживает в деревне Черной тихо и днем не показывается, но зато в ночное время ходит к единомышленным с ним черновским жителям, уговаривает их остаться в расколе, поддерживает в них надежду, что рано или поздно должно последовать Высочайшее соизволение оставаться тамошним жителям в расколе и подкрепляет убеждения свои тем, что в противном случае ему не было бы дозволено возвратиться в деревню Черную. По обстоятельствам сим, признавая дальнейшее пребывание мещанина Сафрона Софронова в д. Черной вредным, имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство приказать: 1) Мещанина сего немедленно выслать из д. Черной в г. Ригу и, отобрав у него плакатный паспорт, на основании 48 и 51 ст[атей] т. 14 Уст[ава] о пред[упреждении]. и пресеч[ении]. преступл[ений] отослать к местному духовному начальству для убеждения о совершенном оставлении верозаблуждения и укрепления его в правилах Православия. 2). Иметь его, Софронова, впредь до полного убеждения в спокойной жизни и совершенном оставлении посягательства на распространение толков, вредящих Православию, под надзором полиции. О распоряжениях по сему я буду ожидать отзыва Вашего, милостивый государь» [6, с. 253–254 об.].

По ревизии 1850 г. в Тихотке проживали семьи Петра Алексеевича, Алексея Петровича и Михаила Петровича Софроновых, приписанных к Пайде [7]. О времени, когда переселились предки Софронова из Муствеэ в Тихотку, точных данных не обнаружено. Но тихотские Софроновы (видимо, родственники иконописца) тоже не отличались покорностью перед властями. Тихотская федосеевская община довольно позднего происхождения. И.Н. Заволоко в статье «Гавриил Ефимович Фролов» писал: «В середине 19-го столетия иноком Петром (из д. Речино Режицкого уезда) были основаны две общины – в д. Тихотка и м. Кольках, на правилах Московского Преображенского кладбища [8]. Сведения Заволоко можно уточнить, использовав данные из статьи Ю. Бегунова «Древнерусская книжно-рукописная традиция Причудья». Он указывает, что «в 1865 г. в Причудье приехал речинский наставник Петр Иванович Карпушенко и просоединил к федосеевскому согласию «до тысячи душ мужских» [9, с. 380].

В конце ХIХ века у староверов еще не было юридических прав, и они были полностью во власти местной администрации. Бесправностью старообрядцев пользовались доносчики, бывало и из числа самих староверов. Так, в 1891 году поступил донос от старовера из деревни Черной Петра Ивановича Суворова о незаконной постройке моленной в Тихотке в 1884 году Михаилом и Яковом Софроновыми без разрешения властей. Якобы, староверы (в том числе и Суворов) сдавали деньги на постройку моленной. А когда моленную не разрешили открыть, то им этих денег не вернули. При дознании Петр Суворов оказался горьким пьяницей, пропившим свое и своей жены состояние. Михаил Софронов к тому времени уже умер, а Яков Софронов отвечал, что он никаких денег от Суворова не получал, и богослужений в построенном доме никогда не проводилось. Впрочем этим дело и ограничилось, так как времена уже были либеральные, и делу дальнейшего хода не дали [10]. Именно житель Тихотки, купец Яков Софронов, и пригласил братьев Фроловых в Причудье основать иконописную мастерскую, разрешение на открытие которой было дано в конце 1893 г. Поскольку у Фролова не было свидетельства о принадлежности к иконописному цеху, ему был назначен в 4-х месячный срок представить таковое из внутренних губерний России. Первая в Причудье мастерская иконописи стала школой для многих выдающихся иконописцев ХХ в. П. М. Софронов не был единственным учеником Фролова из Тихотки. Учитель Каллистрат Малышев (кстати, сам уроженец Тихотки) в статье «Краткая летопись Кикитовской общины в Причудском крае» вспоминает тихотского летописца Николая Ивановича Глухова, ученика Фролова, во цвете лет сошедшего в могилу» [11].

Пимен Софронов был из многодетной семьи, что было типично для Причудья. У него рано умер отец. Ранняя смерть рыбаков была тоже очень характерна, поскольку в Чудском озере с его буйным нравом часто тонули. Известно, что Софронов поступил в мастерскую Фролова подростком, в возрасте 12 лет. Дома в Причудье были деревянные, очень близко расположенные друг к другу, поэтому они часто горели. В начале ученичества Софронова в 1910 г. был большой пожар в Раюшах, когда сгорело 60 домов, и только чудом не пострадала молельня: огонь дошел до ее ограды. В целом к 1910 г. Раюшский храм был построен, и велись внутренние работы. Сам Фролов написал несколько сот икон для иконостаса. Конечно, и Софронов участвовал во вспомогательных работах, но несколько икон для иконостаса были написаны им. Наряду с иконописью, Софронов живо интересовался основами староверия. В Раюшах была собрана хорошая библиотека, где были представлены редкие издания. Кроме того, Раюши по праву считались причудским центром староверческой рукописной книги. Конечно, Софронов постоянно пользовался этой библиотекой. Были переписчики рукописной книги и в родной деревне Софронова – Тихотке. В уже упомянутой нами статье Ю.К.Бегунова «Древнерусская книжно-рукописная традиция Причудья» среди переписчиков книг в 1920–1930-е годы называется имя Каллистрата Антоновича Малышева [9, с. 381]. Малышев был школьным учителем, писал в журнал «Родная старина» и коротко знаком с Софроновым. В Раюшской иконописной школе сам Фролов учил детей староверов петь по крюкам. Известно, что Софронов имел приятный голос и пел на клиросе, познав не только искусство иконописания, но и древлеправославного пения. Фролов, помимо иконописи и наставничества, был видным писателем-проповедником, обладающий своеобразным стилем. Разумеется, что не только иконописное мастерство, но и мировоззрение, и личность Учителя оказали огромное влияние на Софронова, который, конечно же, читал работы Фролова. Можно предположить, что как принято у федосеевцев, ученики и учитель жили в одном доме, как в скиту. По выходе из школы Софронов жил, по-видимому, дома в Тихотке, а в Раюши приходил, поскольку это было весьма близко.

Заволоко и Софронов познакомились в 1927 году, когда Заволоко окончил университет в Праге и впервые приехал в Причудье. В это время Заволоко уже переписывался с Фроловым. В 1927 году Фролов вместе с Софроновым работали в староверческой молельне в Резекне, но состояние здоровья Фролова ухудшилось, и он вынужден был вернуться в Причудье. В конце 1920-х годов Софронов становится ближайшим помощником Фролова. Заволоко приглашал Фролова приехать в Ригу возглавить иконописный кружок и помочь с реставрацией икон [12], но тот отказался, хотя и дал в письме ценные советы о том, как сохранить поврежденные червями иконы. Фролов писал: «Приехать к Вам в Ригу на лето обстоятельство не дозволяет, надолго отлучаться нельзя, не на кого оставить и быть учителем по старости лет не могу» [13]. Но в 1928 году в Ригу приехал более молодой Пимен Софронов. Фролов занимался распространением журнала «Родная старина». Нужно было посылать Заволоко за них деньги, а почта находилась далеко. Фролов писал Заволоко: «Деньги вышлю скоро, как только пойдет надежный человек на почту (она от нас 4 вер[сты]) или же с Пиманом Макс[имовичем ] вышлю, если скоро поедет» [13]. Софронов был тем человеком, который не только ходил за Фролова на почту и передавал деньги, но и тем человеком, который встречал Заволоко, когда он приезжал в Причудье. Видимо, со слов Софронова Фролов подробно описывал особенности дороги до Причудья и даже цены билетов. Софронов консультировал Фролова по поводу Изборска, куда хотел поехать Заволоко. Заволоко сам фотографировал и помещал фотографии в «Родной старине». Софронов, видимо, ранее побывал в Изборске. Фролов писал: «Ни хотите ли в Изборске сделать снимки, то Пиман говорил, что их можно получить у местного фотографа, то это будет скорей» [13].

Что привлекало Заволоко и Софронова друг к другу? Во-первых, они были почти ровесники. Во-вторых, оба были потомственные староверы, а Фролова оба считали своим учителем . И Заволоко, и Фролов были страстными собирателями предметов родной старины. Эстонский филолог Пауль Аристе, побывавший в доме Софронова в 1930 году, так описывал его дом: «Мы были поражены его большим собранием русских вышивок. У него есть и другие этнографические предметы, всего несколько сот» [14, с. 88]. Аристэ работал в этот период в Народном музее, поэтому он обратил внимание на собрание Софронова. Вышивкой интересовался и Заволоко. Как известно, в 1929 году он издал «Альбом старинных русских узоров», а в 1939 году у него вышла книга «Древнерусская вышивка». Естественно, богатое собрание Софронова непосредственно входило в круг его интересов. И Заволоко и Софронов приняли участие в прибалтийской выставке «Русское народное искусство». Она состоялась 3 ноября 1929 года в Риге, в гимназии Лишиной-Бочаговой. В основном отделе иконописи Заволоко представил репродукции киевских и новгородских фресок из своей коллекции, а «иконописец П.М.Софронов выставил ряд своих работ в духе древней иконописи» [15, с. 58]. В апреле–мае 1931 г. в Таллинне проходила большая русская выставка, состоящая из многих отделов, организованная Союзом Просветительных и Благотворительных обществ Эстонии. Проф. С.Г.Исаков в статье «Союз русских просветительных и благотворительных обществ Эстонии (1923–1940)» пишет: «В церковно-археологическом отделе выставки демонстрировались предметы русской, в основном церковной, старины: кресты, складни, образки, старинные иконы, но также работы современных иконописцев, в том числе работы в ту пору начинающего, а позже получившего всемирную известность иконописца П.М. Софронова [16, с. 32]. Заволоко хорошо знал историю иконописания теоретически, а Софронов овладел секретами мастерства практически. Любовь к иконе соединила их. Каждый стремился учиться друг у друга. Так, у Заволоко был опыт жизни в больших городах, которого еще не было у Софронова. Софронова вполне мог интересовать институт Кондакова в Праге, о котором Заволоко знал не понаслышке. Во время учебы в Праге он посещал семинар Кондакова, где занимались орнаментом, а Софронов как раз коллекционировал вышивки. Позже, в 1930-е годы Софронов сам будет вести в институте Кондакова курсы иконописания и читать лекции об иконописи. Историк Николай Андреев, работавший в это время в институте, вспоминал о Софронове так: «Он был тогда лет 30, одевался очень по-русски – поддевки, расписные рубашки-косоворотки. И был ультрарусский человек очень чистой души» [17, с. 26]. На лекциях по иконописи он практически показывал технологию изготовления яичных красок для иконы не только на свежих, но и на тухлых яйцах. После закваски на испорченных яйцах в этой части института некоторое время стоял очень неприятный запах [17, с. 27].

Как Софронов, так и Заволоко занимались историей староверия Эстонии. Софронов в 1930 году писал Паулю Аристэ: «Хорошо если бы ваш музей выделил бы хоть небольшую денежную сумму и поручил бы И .Н. Заволоко собрать сведения исторические (которые в записях, и народной памяти еще живут) и отпечатать особую книжку о местных гонениях и мучениях на старообрядцев со стороны властей» [5]. При этом Софронов замечал, что у Заволоко уже «кой-что собрано». В конце письма он снова повторял свое предложение Аристэ: «Думаю интересно бы было издать такую книжицу, вроде истории о местном старообрядчестве, и надеюсь, Заволоко не откажется, если будет поддержка средствами, а он сейчас без всякого заработка» [5]. За письмом Софронова стоит не только интерес к истории староверов, но и настойчивое желание помочь другу, который нуждается. К сожалению, Аристэ не был тогда еще крупным и влиятельным ученым, как это случилось позже, так что книга не вышла, хотя еще в середине 1930-х годов у Заволоко был план создания книги о русских Эстонии. Об этом он поведал в интервью в газете «Сегодня»: «И.Н. Заволоко удалось собрать много материалов о заселении этого края русскими. Такие материалы в виде записей в особых книгах сохранились главным образом в православных церквях» [18, с. 43].

Для сбора материалов Софронов рекомендовал работать в архивах не только староверческих моленных, но и в единоверческой церкви в Муствеэ. Софронов в письме к Аристэ писал: «Очень интересные записи хранятся в Посаде Черном в Единоверческой церкви летопись» [5]. Здесь Софронов имел в виду церковную хронику Муствеэской единоверческой церкви, кроме того, Заволоко мог пользоваться носовской летописью, находящейся в православной церкви деревни Нина (Нос). Деревня Нина была центром православия в Причудье в эпоху Николая I. Ее священники постоянно писали доносы на староверов.

Уже в начале 1930-х годов деятельность Заволоко и Софронова начинает привлекать внимание не только в Прибалтике, но и в западной Европе. Н.Андреев в статье «Поднять работу по краеведению» писал о том, что «собранные И. Н. Заволоко (между прочим, и в русских деревнях Эстонии) «духовные стихи» и записанные им старинные напевы вызвали большое внимание и были высоко оценены в Праге учеными специалистами» [19, с. 148]. К началу 1930-х годов П.Софронов становится известным в Европе. По словам того же Андреева, «вдохновенное искусство иконописания, представленное в Эстонии прекрасным мастером, П.М.Софроновым, известным сейчас в Европе многим из тех, кто занимается вопросами русского религиозного искусства» [19, с. 148].

Софронов уехал из Эстонии, став зрелым иконописцем. Почему он не остался в Эстонии? Причин много. Он хотел увидеть Европу, приобрести новые знания, новых учеников. Он постепенно начал удаляться от Эстонии. C 1928 по 1930 годы он руководил иконописной мастерской в Риге. Один из его учеников – художник Е.Климов вспоминал: «В 1929 году начались у меня занятия по иконописи. Организовалась группа из нескольких человек, среди которых были: В.И. Синайский, Ю. Г. Рыковский, г-жа Зандер, Т. Косинская и я. Преподавателем был Пимен Максимович Софронов; устроил это все И.Н. Заволоко, познакомившись с Пименом Максимовичем в Эстонии. Мы собирались раз в неделю в квартире Тихоницкого. Мы научились технике грунтовки досок, подготовке красок на яичном желтке и пр. Сам Пимен Максимович, хотя и не обладал большим вкусом и культурой, был весьма искусным мастером, и от него я узнал многое, что пригодилось в дальнейшем» [20, с. 283]. Среди учеников Софронова в Риге был старообрядческий иконописец К.А.Павлов.

В 1930- е годы Софронов в основном жил в западной Европе, но он никогда не порывал связи с Причудьем. В газете «Вести дня» за август 1938 г. сообщалось: «Почти ежегодно П.Софронов приезжал на короткое время домой в Эстонию и проводил свой отпуск в родном Приозерье» [21]. Не забывали его и старые друзья в Прибалтике.

Известно, что Заволоко с конца 1920-х по конец 1930-х годов выступал во многих городах и деревнях Эстонии с лекциями. В марте 1938 г. он выступил в Нарве с лекциями «Своеобразие русской души в церковном искусстве». В ней докладчик говорил и об «Иконописцах из деревни Рая в Приозерье – Фролове и ученике его Софронове, руководившем работой во многих европейских русских иконописных школах» [22]. В газете «Старый Нарвский Листок» реферировалась эта лекция Заволоко. В ней он назвал «древнюю иконопись богословием в красках» [23]. По словам Заволоко, «сейчас к русской иконе огромный интерес во всем мире, и идет работа по возрождению русской иконописи. В этой области работает, между прочим, иконописец Софронов из приозерского села Рая» [23].

Общение Софронова и Заволоко после отъезда Софронова в Западную Европу уже не было столь интенсивным. Самый важный период их контактов – конец 1920-х –начало 1930-х годов.

Заволоко и Софронов – ученики Фролова. Каждый из них воплотил в своей жизнедеятельности часть его «я». Софронов стал выдающимся иконописцем, а Заволоко – выдающимся деятелем староверчества.

Литература:

1. Г.В. Маркелов. Изограф из Причудья // Памяти Заволоко Ивана Никифоровича. Сборник статей и материалов, посвященных 100-летию И. Н. Заволоко. Рига. 1999, с. 98–113.

2. Estland 1985 Baltisches historisches Ortslexikon. I. Estland // bearb. Von Gertrud Westermann. Böhlau Verl. Köln; Wien, 595.

3. A. Moora. Peipsimaa etnilisest ajaloost. Tln. 1964, 93–96.

4. Wagien. Baltische Studien und Erinnerungen von Dr.Bertram. Mit einer Karte. Dorpat. 1868, 92.

5. Письмо П.Софронова П.Аристэ (1930). Литературный музей. Собрание русской старины. Kirjandusmuuseum. Vene vanavarakogu. 3.

6. О единоверческой церкви в Муствеэ 1848 – Перписка о закрытии раскольничьей моленной в деревне Черной Дерптского у. 1847 – 1856 // Эстонский исторический архив. Фонд. 1655. Оп. 2. Ед. хр. 223.

7. Очерки по истории и культуре староверов Эстонии. I //Под ред. И. П. Кюльмоя. Тарту.

8. И.Н. Заволоко Гавриил Ефимович Фролов (К 70-летию со дня смерти). // Старообрядческий церковный календарь на 2001 год. Даугавпилс. 2000, с. 87.

9. Ю.К. Бегунов. Древнерусская книжно-рукописная традиция Причудья (Обзор) // Рукописное наследие Древней Руси. По материалам Пушкинского Дома. Л., 1972, с. 371–389.

10. О постройке молитвенного дома для раскольников в деревне Тихотки (1891)// Эстонский исторический архив. Фонд. 297. Оп. 1. Ед. хр. 1425.

11. К.А. Малышев. Краткая летопись Кикитовской общины в Причудском крае // Родная старина. М., 1997, с. 175.

12. Письма Заволоко Письма И.Н.Заволоко Г.Е. Фролову // ИРЛИ (Пушкинский Дом). Рукописный отдел. Коллекция И.Н. Заволоко. Шифр №206.

13. Письма Г Е. Фролова к И. Н. Заволоко (1927 – 1930) // ИРЛИ (Пушкинский Дом). Рукописный отдел. Коллекция И.Н.Заволоко. Шифр № 207.

14. П. Аристэ. О русских Причудья // Радуга. 1998. №2, с 85–88.

15. Н. В. Пазухина. И.Н. Заволоко: вехи жизненного пути // Памяти Заволоко Ивана Никифоровича. Сборник статей и материалов, посвященных 100-летию И.Н.Заволоко. Рига. 1999, с. 28–97.

16. Союз русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии (1923–1940) // Просветители. Сборник к 75-летию Союза русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии. Тлн. 1998, с. 8–42.

17. Н. Андреев. То, что вспоминается. Т. II. Тлн. 1996.

18. Как живут русские в Причудье [Интервью с И.Н. Заволоко] //Старовер. Информационный вестник. №11. Рига. 1997, с. 41–43.

19. Н. Андреев. Поднять работу по краеведению // Вестник Союза Просветительных и Благотворительных Обществ в Эстонии. 1933. №11–12, с. 147–149.

20 Е. Климов.Воспоминания // Балтийский архив. Х. Рига. 2005, с. 213–394.

21. П. Софронов женится на сербке //Вести дня. 1938. №177. 8 авг.

22. Русская жизнь в Нарве // Русский вестник. 1938. №19. 9 марта.

23. Своеобразие русской души в церковном искусстве // Старый Нарвский листок. 1938. №27. 7 марта.

Литература:

Журавлев С. Иконописец Пимен Софронов // Иконописцы в Латвии. (XVIII в. -1944 г.). Рига. «Улей». 2003. С. 10-11.

Исаков. Соосаар 1996 Исаков С.Г. Соосаар О. Пимен Максимович Софронов // Исаков С. Г.Русские в Эстонии. 1918-1940. Историко-культурные очерки. Тарту. 1996.

Cтатья написана при финансовой поддержке проекта «Староверы в Эстонии: идентитет и национальная память в двуязычном обществе».

Международные Заволокинские чтения. Сборник 1 - Рига: 2006