В моем восприятии Иван Никифорович Заволоко (1897–7.03.1984) – поистине легендарная личность, Человек-эпоха. И не только в Латвии, Балтии, но и в русском зарубежье. Ибо являлся на редкость многогранной духовной творческой личностью и широко известным общественным деятелем, которого при жизни знали, ценили и уважали далеко не только в старообрядческой среде.

Бывая в гостях у Заволоко в деревянном домике в Задвинье, на улице Межотнес, я с огромным интересом (недавно окончил Латвийский университет) слушал его воспоминания о царской России, Латвийской Республике, русском зарубежье – Праге, Польше, Причудье, а также о послевоенной жизни, его жизни «монаха в миру» и книжника.

Иван Никифорович, посвятивший свою жизнь просвещению, окультуриванию русской молодежи Латвии, и в конце своих дней стремился сделать все возможное, дабы оказать посильную помощь молодому исследователю темы «Русская культура в Латвии»: разузнавал при надобности, если не имел, адреса давних, довоенных знакомых, с которыми сохранял душевную близость. Как эрудированный книжник подсказывал названия периодических изданий, книг, имена и фамилии. Так, благодаря Заволоко, я познакомился с писателем, переводчиком Арсением Ивановичем Формаковым, также выходцем из среды латгальского старообрядчества, бывшим редактором газеты «Наш Даугавпилсский голос», общественным деятелем, педагогом, автором книг поэзии и прозы, побывал у него и на золотой свадьбе в скромной квартирке в Вецмилгрависе. При дружеской помощи Ивана Никифоровича значительно расширился круг моих представлений о прежней жизни рижан.

Побывал я и у Татьяны Александровны Ивановой, владелицы наследственной частной библиотеки на бульваре Райниса. В ее загадочной квартире-книгохранилище имелось множество уникумов конца 19 – начала 20-го века, некоторые с автографами поэтов (например, рижского поэта Всеволода Чешихина, с дочерьми которого Т.А. училась в одной гимназии, дружила и переписывалась). В 1915 году, когда с приближением фронта к Риге Чешихин отбыл в Петроград, отец Т.А. приобрел на торгах оставленную им в Риге личную библиотеку. Платную частную библиотеку Иванова в 1920-30-е гг. посещали журналисты газеты «Сегодня» – подлинной энциклопедии русской культуры Латвии, довоенной Европы, русско-латышских культурных связей, жизни всего русского зарубежья. В начале 80-х по завещанию православной Татьяны Александровны, имевшей связи с верующими россиянами, драгоценная рижская библиотека переместилась в Москву.

Благодаря подсказке Заволоко, через семью одного из рижских православных священников мне удалось познакомиться с гостьей из Ленинграда – дочерью писателя, генерала Юрия Ивановича Гончаренко, писавшего под псевдонимами Ю.Галич, Юргали и др., автором изданных в Риге 13 книг (первая книга его стихов вышла еще в Петербурге в начале ХХ века). Наталья Юрьевна Гончаренко, по ее словам, 29 раз посещала Ригу, где навещала могилу дорогого ей отца. С 1911 года выпускник Академии Генштаба, полковник Ю.И.Гончаренко был начальником штаба крепости Усть-Двинск (Даугавгрива). В Ригу вернулся через Дальний Восток и Германию, на пароходе. Похоронен в конце 1940 года на Покровском кладбища, за могилой генерала, героя Первой мировой войны, ухаживает русская общественность. Наталья Юрьевна передала мне, по ее мнению, лучшую книгу Галича – сборник лирических миниатюр «Зеленый май», посвященный Латвии, в том числе жизни русских художников, бывших помещиков в Латгалии.

И сколько еще интересных имен услышал я в начале 1980-х из уст рижского старожила, сколько немаловажных фактов узнал. Друживший с известным в Риге учителем русской словесности Д.Д.Тихомировым, Заволоко передал мне некоторые листки, публикации о русских писателях-классиках из его архива. Познакомил и с одним хаживавшим к нему, как он образно, в лесковском духе, выражался, «латышком» (у Н.С.Лескова в рижских материалах бородатые староверы – старцы, а безбородый немец-протестант, пастор – старчик), собиравшим материалы о старообрядцах, русских в Латвии: «Один латышок ко мне ходит, книжностью интересуется».

Не раз вспоминал мой собеседник и о Праге, своей студенческой жизни, кафе «Далиборки», где собирались русские поэты, о Русском музее, в создании которого принимал участие его друг-рижанин, выходец из старообрядцев, художник Алексей Юпатов, кстати, автор книжного знака Заволоко. Спектр устной мемуаристики неистощимого очевидца пореволюционного периода в Чехии, Латвии и России, многознающего Ивана Никифировича был исключительно широк – от философии евразийства (роли и духовной сущности России на стыке Европы и Азии) до гимнастического патриотического общества «Русский Сокол» и  футбола. Кстати, застав однажды Заволоко у телевизора, я был удивлен: транслировался футбольный матч. Видя мое неподдельное изумление, седобородый болельщик молодо улыбнулся и чистосердечно признался: «В Праге мы, соколы, не раз бились за русские национальные цвета с чехами. Играли азартно, рубились не на шутку. Однажды чех так попал бутсом мне по ноге, что еле ушел с поля. Позднее, когда «изучал флору и фауну» (т.е. в лагерях – С.Ж.), старая травма воспалилась, ногу пришлось ампутировать до колена. Стал инвалидом».

После жизни и учебы в Праге И.Н. оставался в душе и своего рода теоретиком панславянизма, отважным витязем идеи славянского единения. Идея духовного братства славян была близка ему. Но как истинный русский интеллигент и старовер искренно уважал и соотечественников-латышей, всех прибалтийцев. Вместе с тем бесстрашно выступал как публицист в защиту русской школы, родного языка обучения, против гонений на русскую культуру – вполне в духе глубоко гуманистических воззрений Н.К.Рериха, постоянно подчеркивавшего, что в числе русских святых имеют быть Георгий-Победоносец, Михаил-Архистратиг, святые князья-полководцы Довмонт Псковский, Александр Невский, Дмитрий Донской и благословивший последнего на битву с татарской ордой Сергий Радонежский.

…Заволоко являлся поистине уникальным мемуаристом-рассказчиком. Слушать его было истинное удовольствие – и хотелось слушать часами его добродушную, плавную, неспешную, грамотную и очень русскую по духу и стилю речь.

В 20–30-е годы он вел переписку с А.М.Ремизовым, И.С.Шмелевым, Н.К.Рерихом и другими деятелями культуры. Довелось ему лично встречаться и тесно общаться с десятками, сотнями известных, выдающихся личностей, кончая лауреатом Нобелевской премии И.А.Буниным, побывавшим в Риге во время поездки по странам Балтии в 1938 году. На уровне рижской литературной легенды имеются сведения, что Бунин побывал у него дома на улице Межотнес, пил чай, беседовал о литературе, русской эмиграции; Заволоко, по его словам, был в числе тех, кто поддержал писателя, выпившего лишнюю толику, после банкета в Русском театре, возможно, тогда Бунин был доставлен не в гостиницу, а в домик на улице Межотнес; возможно, парижский гость заезжал к И.Н. на автомобиле по пути в Кемери в компании журналиста Анатолия Перова, близкого знакомого Заволоко.

Профессор Б.Ф.Инфантьев говорил автору этих строк, что вместе с его соавтором А.Г.Лосевым они, встречаясь с Заволоко, узнали от него о переписке с И.А.Буниным, оригиналы писем нобелевского лауреата пропали, видимо, в годы войны в числе других раритетов (в числе которых были письма Петра I, Екатерины II, жандармских полковников, писателя П.Д.Боборыкина и других, в особенности в связи с положением дел рижского старообрядчества, школьного дела).

И тогда, в 1970–80-х, Заволоко для многих книжников, историков русской культуры был загадкой, неисчерпаемым кладезем ценнейших сведений по общественной жизни. Остается он ею и сегодня как знаток русской старины, искусства во всех его ипостасях, включающих а) иконопись, б) древнерусскую книжность, в) духовные стихи, г) искусство вышивания, д) древнерусскую архитектуру, е) русскую словесность, ж) русскую музыку, песню, з) театр (был близко знаком со многими актерами Русского драмтеатра в Риге; знаменитый чтец, декламатор поэзии Николай Сергеевич Барабанов вел студию, где занимались и члены Кружка ревнителей русской старины, хористы из молодежного заволокинского хора).

Все это глубоко отразилось в деятельности И.Н.Заволоко как инициатора выпуска и редактора журнала «Родная старина».

6 ноября (24 листопада) 1927 г. в Риге произошло знаменательное историко-литературное событие – вышло в свет издание «Родная Старина» с подзаголовком «Сборник, посвященный вопросам религиозно-нравственного и национального просвещения». На обратной стороне обложки значится домашней адрес его редактора и составителя: Drabužu iela 10a, J.Zavoloko.

Несколько ранее, 2 июня 1927 г., при активном участии Ивана Никифоровича, в том же году вернувшегося из Праги по окончании университета, был создан Кружок ревнителей русской старины при рижском обществе «Гребенщиковское училище».

Таким образом, издание сборника явилось первой попыткой выпуска печатного органа Кружка ревнителей старины. Сразу же можно отметить, что поставленные в «пробном номере» (так именовал своё детище сам Заволоко) духовные цели религиозно-нравственного воспитания русской староверческой молодежи и, как указывалось в названии издания, «национального просвещения» идейным вдохновителем и редактором вкупе с авторами издания преследовались и достигались неукоснительно.

Тема национального самосознания, русской души, русского духа, начиная с первых страниц сборника, стала идейным лейтмотивом последующих номеров журнала.

Помнится, в беседах с И.Н.Заволоко в начале в 1980-х гг. мы касались и проблемы сохранения «русскости» в русском зарубежье, эмиграции, среди старообрядческого населения Латвии, Причудья, Польши.

Поражало, насколько широко Иван Никифорович воспринимал, осознавал и трактовал эту проблему. Сегодня, по прошествии четверти века (как сказал С.Есенин, «большое видится на расстоянье»), И.Н.Заволоко как редактор «Родной Старины» представляется мне одним из ведущих идеологов движения за русское национальное самосознание в Прибалтике, Латвии. На основе этой идеологии в годы «Первой республики» в Латвии, ближнем зарубежье, на границе с Советской Россией, чудом сохранился, не угас в самые тяжкие времена очаг русской культуры, «почвенного» русского быта, веры, национального самосознания.

Уже в сборнике 1927 г. отчетливо просматривается целостная концепция И.Н.Заволоко относительно просвещения молодого поколения, русских людей по всем аспектам духовно-культурной жизни: от древнерусской церковной истории (история церквей, монастырей, православия, старообрядчества), летописей, церковной книжности, иконописи, архитектуры, русской по духу и сюжетам живописи и графики, мелкой пластики, церковной музыки, духовных песнопений, духовной поэзии, литературы до русской вышивки, полузабытого искусства рукоделия, народных ремесел.

Не случайно «Сборник» открывается репродукцией «Святой Троицы» А.Рублева и стихами А.Ли (псевдоним знакомого редактора – рижского поэта А.М.Перфильева):

На стекле – серебро седины…
Ночь свои опустила ресницы.
Предо мною «Родной Старины»
Шелестящие мягко страницы.

И встаёт позабытая быль
Русь: поля и зелёные склоны,
По степи золотится ковыль…
Тихий свет от рублевской иконы.

Поистине сладостным чувством Родины – древней земли прадедов и праматерей русичей – веет от страниц издания И.Н.Заволоко. Исподволь трогая сердце читателя, проникая в потаённые уголки души, негасимый свет «Китеж-града» древнерусской старины становится духовной первоосновой, светочем и маяком для неравнодушного читателя.

Перу редактора, по ряду причин укрывавшегося за рядом псевдонимов и инициалов, принадлежит не менее половины материалов сборника. В этом смысле «Родную Старину» с полным правом можно назвать «Заволокинским сборником»: помещённые в издании материалы можно взять за основу для собрания сочинений И.Н.Заволоко в одном томе.

Весьма актуальным остается тот нравственный импульс, который излучает обращение «Братие-христиане!» (с.2), не имеющее авторской подписи, однако, имеющее бесспорное авторство редактора сборника, руководителя Кружка ревнителей старины. Глубокой озабоченностью за судьбы русской молодежи, староверия, русского народа и всего человечества в современном мире проникнуты строки обращения, написанного хорошо знавшим политическое положение Европы русским студентом, кандидатом права, еще недавно проживавшим в Праге.

«Крайне печальную картину представляет современное человечество. Мир охвачен сатанинским началом (как созвучно это раздумьям духовной оппозиции о смутных временах 1990-х – начала ХХI-го века – С.Ж.), разрушающим религиозно-нравственные устои государственной и личной жизни. Не избежало этой разрушительной волны и староверие. На наших глазах молодежь теряет идейную связь со староверием и отходит от него. А ведь была своя историческая «правда» в нашем староверии. Только мы её забыли…»

Пророческие слова сказаны рижским мыслителем и общественным деятелем накануне мирового экономического кризиса 1929–33 (34) годов, который позднее стал могильщиком и печатного начинания Заволоко, и многих других русских изданий.

«Падает просвещение среди староверов, – с искренней горечью отмечал автор обращения. – Падает любовь к заветам старины. Молодежь в обстановке равнодушия к своему родному, к старине, уходит в безверие. Каждый народ бережно охраняет заветы и памятники старины, только мы, русские, продолжаем с пренебрежением относиться к своей самобытной культуре…»

К сожалению, очень редко звучали подобные нотки и обращения к русской диаспоре Латвии в 1990-е гг., начале нового века. Ни одно русскоязычное издание Латвии в этом смысле нельзя поставить на одну полку с комплектом «Родной Старины». Ибо Заволоко мыслил о вековечных, онтологических (бытийных), основополагающих началах русской жизни. Современная же пресса («газетчина»), как ни прискорбно, отличается уклоном в аморализм, дешевой политической конъюнктурностью даже в вопросах русской культуры, нередко малограмотностью, поверхностностью в подаче культурно-исторического материала (в стиле забавной «баечки» в угоду «новым русским» и их отпрыскам). В этом отношении и прессе не удалось избежать «печати сатанизма» (вкупе труд и блуд), духовной девальвации и морального банкротства.

«Наша основная задача, – подчеркивал лидер Кружка ревнителей, – пробудить религиозное самосознание в молодежи, вызвать интерес к своей старине, к своей «самобытности». Изучая староверие, мы знакомимся с самобытным духом допетровской Руси. Изучая самобытные стороны русской культуры, её своеобразие, мы понимаем «историческую правду» староверия, которое в основе своей является хранителем русской самобытности».

Таким образом, в мировоззрении И.Н.Заволоко – и как руководителя Кружка, и как редактора русского печатного органа – староверие и русская древность, корни, истоки русскости сливаются воедино: староверие в духовном прологе к сборнику (и далее журналу) провозглашается ХРАНИТЕЛЕМ русских традиций, народного духа, национальной самобытности.

Логично и желание редактора обрести опору в среде староверческого населения Балтии: «Мы обращаемся к духовным отцам и наставникам, к общественным деятелям, ко всем любящим старину с призывом поддержать нашу деятельность. Не дайте заглохнуть нашим начинаниям, направленным к религиозно-нравственному и национальному просвещению староверческой молодежи. Распространяйте наш сборник, организуйте группы, симпатизируйте нашим начинаниям».

Тем самым, в программном слове, открывающем «пробный номер», его автором выдвигается еще один нравственный принцип существования нового издания – соборность, открытость страниц «Родной Старины» широкому кругу читателей в стремлении редактора сделать своё духовное детище настольной книгой и молодежи, и духовных отцов, «родным огоньком» для всех патриотов русской культуры.

В сборнике 1927 г. значительное внимание уделяется иконописи. Репродукция иконы на титульном листе является своего рода знаковой заставкой, предваряя статью Е.Шмурло (псевдоним Заволоко?) «Андрей Рублёв». Далее следует публикация И.Н.Заволоко «О преподобном иконописце Андрее Рублеве». Программное значение имеет статья иконописца Г.Е.Фролова «Заветы старины» (последний, житель деревни Раюши в Причудье, стал постоянным автором журнала). Здесь же опубликован фотоснимок: Фролов с учеником П.Софроновым (Пимен Максимович в те годы перебрался в Ригу, в его мастерской при Кружке ревнителей обучались иконописи, искусству реставрации иконы рижские художники, в том числе проф. ЛУ В.И.Синайский).

Достаточно прозрачно авторство Заволоко, хотя редактор укрывается за псевдонимом И.Н.Никифоров («Вновь открытые материалы о житии протопопа Аввакума») и буквицей «О.» («Древнейшие иконы Гребенщиковского молитвенного дома в Риге») – в дальнейшем эти подписи не раз повторяются.

Онтологически-историческим принципом публикаций в «Родной Старине» является утверждение исконности русского, славянского бытия, присутствия в Прибалтийском крае, на берегах Западной Двины. Данный принцип органически (диалектически) сочетается с принципом исконного присутствия русской духовности, культуры в Прибалтийском крае. Это отражено в статьях А.И.Воловича «История староверия в бывшем Прибалтийском крае» и М.Синицына «Страничка из истории Режицкой кладбищенской староверческой общины» (в частности, идёт речь о русских купцах в Риге, подвинских городках с 13 века). В качестве иллюстраций использованы фотоснимки крестного хода и древнего храмового била в Якобштадте-Екабпилсе), выразительна графика образцов русского деревянного зодчества (терема русских князей в Коломне и Владимире).

Автором статьи «Град Китеж взыскуемый!», укрывшимся за инициалом Л., вероятно, также являлся Заволоко (помнится, в разговоре с автором этих строк Иван Никифорович замечал, что «в условиях цензуры подписываться по необходимости можно любой буковкой из фамилии или имени автора»). Любопытно включение в «пробный номер» статьи жившего в Праге профессора М.В.Шахматова «Русская самобытность». Видимо, редактор сборника специально заказал известному ученому эту статью, будучи ранее с ним знаком в пражский период своей жизни.

Как отмечалось, был знаком Заволоко и с поэтом А.И.Формаковым и с его согласия  поместил в сборнике стихотворение «Родная старина» (до войны Арсений Иванович издал три книги стихов, затем дважды, как и Заволоко, был репрессирован; в лагере находился вместе с А.И.Солженицыным). До наших дней сохранили свою новизну, свежесть и любовь к России его поэтические строки:

О, милые воспоминанья!..
В безбытьи долгого изгнанья,
в безбожьи пошлости при том,
какой источник животворной
из стари русской, чудотворной,
в нерадостную душу бьёт, –
и русским прошлым нежно веет,
и сердце русское теплеет,
и бодрый взгляд стремит вперёд!

В культурологическом срезе сборник 1927 г. представляет собой своеобразный «сколок» воплощенной в текстах самого редактора и авторов «Родной Старины» широкой духовно-эстетической концепции. в попытке предложить вниманию читателей едва ли не весь спектр – все цвета радуги культурной жизни многих веков.

В издание включены старинные духовные стихи, репродукция картины «За Волгой» М.В.Нестерова (с образом закутанной в темный плат молодой староверки), рассказ Н.Лескова «Запечатленный ангел» (этот писатель особенно интересовал Заволоко и как автор ряда очерков о рижских старообрядцах, посещавший Гребенщиковскую общину, Ригу, Митаву с 1863 г.), фрагменты «Записок из мертвого дома» Ф.Достоевского, фотоснимок серебряной иконы XVII в. из собрания проживавшего в Риге известного писателя С.Р.Минцлова, с которым Заволоко был близко знаком (последний не раз выступал с докладами в Кружке ревнителей старины, видимо, публиковался в «Родной Старине» под инициалами С.М.; покоится на Покровском кладбище в Риге).

Среди рубрик сборника и жизнь старообрядчества Литвы, Эстонии («За рубежом»), где идет речь о Вселитовском старообрядческом съезде 1 марта 1927 г. В разделе о местной жизни две публикации: «Центральный комитет по делам старообрядцев Латвии» и «Старообрядческое общество в Латвии» (последнее было основано в 1908 г., имело свыше 500 членов; в 1923 г. известный старообрядческий деятель и корреспондент рижской печати Ф.С.Павлов возобновил деятельность общества; в 1925 г. при обществе была открыта библиотека из 1300 томов).

Заключает сборник сообщение о деятельности Кружка ревнителей старины и начале издания нового журнала – «Родная Старина». Закономерна и реклама русского рижского литературно-художественного иллюстрированного журнала «Перезвоны», также будившего национальное самосознание читателей в ближнем и дальнем зарубежье (печатался журнал, как и сборник Кружка, в русском акционерном обществе печатного дела «Саламандра», здесь же печаталась русская газета «Слово», сотрудником которой в те годы также являлся И.Н.Заволоко).

А в январе 1928 г., как и сообщалось в «Сборнике», вышел официальный № 1 «Родной Старины» – уже журнала, как и «пробный номер», посвященного «вопросам религиозно-нравственного и национального просвещения». И вновь номер открывало обращение кружковцев «Братие – христиане!».

…Листая номера «Родной Старины», вновь и вновь задумываюсь о том, что великий русский подвижник из Риги Иван Никифорович Заволоко с честью выполнил свою духовную миссию, основав в конце 1920-х годов новое русское издание, призванное обслуживать духовные, культурные нужды русской молодежи, служить её воспитанию (замечу, что тогда же, тиражом не более 100 экземпляров, на шапирографе, т.е. печатающей лентой, был отпечатан сборник молодых рижских поэтов «Барка», среди его авторов были М.Клочков, Л.Закс и др.).

Как профессиональный журналист, публицист Заволоко активно сотрудничал также в газете «Слово» (издательство «Саламандра» братьев Белоцветовых, выпускало также иллюстрированный литературно-художественный журнал «Перезвоны» и журнал для детей «Юный читатель»), в периодике 1920–30-х гг., в староверческих календарях, в связи с чем встает вопрос о его псевдонимах. Изредка выступая против большевистского режима как гонителя церкви, православия, И.Н., по его словам, вполне осознавая возможные последствия (в том числе и возможность прихода Красной Армии в Прибалтику), и в те далекие годы полемические злободневно-политические заметки неоднократно подписывал инициалами, буквицами, вымышленными именами.

В плане популяризации литературного наследия Заволоко немалую работу провел председатель Староверческого общества им. И.Н.Заволоко П.П.Алексеев, выпустивший книгу «Странник, идущий в гору» (2004) и фотоальбом «Духовный собеседник» (2002).

Тем не менее, Заволоко как сочинитель и публикатор остается далеко не до конца изученным автором. По его признанию, поэзией он стал увлекаться еще в рижской гимназии, до Первой мировой войны. Русскую литературу им преподавал Павел Бертельс, публиковавший стихи в рижских газетах (напр., посвящение «Авиатору Ф.Колчину»), автор книги стихов (отыскать это издание мне не удалось ни в Риге, ни в Петербурге). Бертельс составил и выпустил также сборничек стихов своих учеников, куда вошли и произведения Заволоко.

Кстати, в беседе о живших в Латвии русских поэтах Иван Никифорович, несколько смущаясь, поведал мне о своем родном дяде-поэте – Павлине (Павле) Яковлевиче Заволокине, авторе книги стихов «Плоды вдохновения» (Режица, 1897), изданной в год рождения самого Заволоко (о различии в звучании фамилии судить не берусь, об этом не мог судить и сам И.Н.). Смущение отчасти было вызвано тем, что П.Я.Заволокин был активным участником событий 1905–07 гг., пропагандистом-большевиком, дважды был арестован и сослан в Олонецкую губернию (ныне Карелия), по этапу шел вместе с М.И.Калиныным, о чем позднее издал книгу. В Ленинграде Заволокин стал известным библиографом, заведовал отделом редких рукописей и книг Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина (ныне РНБ, где имеется Фонд П.Заволоко), скончался в 1941 году [1]. В целом же Иван Никифоровичем, как мне думается, вполне гордился своим дядей – также известным книжником, библиографом, коллегой по духу, литературно-научным интересам.

Как любитель поэзии, русской словесности И.Н.Заволоко, конечно же, был воспитан как ученик дореволюционной гимназии и особенно любил классику: Ломоносова, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Кольцова, Никитина, Некрасова, Есенина, о чем не раз говорил с автором этого очерка. В беседе с профессором Э.Б.Мекшем 4 ноября 1974 г. один из духовно-культурных лидеров латвийского, балтийского старообрядчества признавался: «О С.Есенине я собираю все, что увижу и найду. Вырезки из газет, журналов. Приобретаю литературу о нем, (...) интересуюсь отражением творчества Есенина в музыке. Собрал на магнитофонных лентах доклады о Есенине, декламации его стихотворений и их исполнение певцами и певицами». Заволоко сообщил филологу-есениноведу и о неизвестных стихах, посвящениях Есенину, написанных узниками СЛОНа (Северных лагерей особого назначения) и опубликованных в журнале «Соловецкие острова» (1926, № 4). Стремился Иван Никифорович и ознакомить с творчеством С.Есенина латвийскую молодежь – 4 июля 1927 г. в газете «Сегодня» увидела свет его статья «Трагедия Есенина».

Уважал за лирическую откровенность Заволоко и рижского поэта-эмигранта, бывшего казачьего офицера, участника мировой войны Александра Перфильева (псевдоним А.Ли, Шерри-Бренди), с которым работал в «Слове». Считал его одним из талантливейших не только в Риге, но и в зарубежье «лириков с русской душой», близким по духу Есенину (не без сожаления отмечая в наших откровенных беседах его пристрастие к выпивке). Бережно хранил Заволоко и  листки разных календарей с лирическими стихами С.Щипачова и многих других современных поэтов, а также различными литературными заметками и фельетонами, например, о ряде версий диссертации на тему о Золотой рыбке в сказке А.С.Пушкина.

Отдельный очерк можно посвятить деятельности И.Н.Заволоко как издателя ряда брошюр, сборников, учебников для староверческой молодежи.

Как о знатоке древнерусской рукописной и первопечатной  литературы, искателе старообрядческих раритетов и дарителе о нем достаточно полно сказано в статьях профессора Э.Б.Мекша «И.Н.Заволоко – подвижник русской культуры в Латвии» [2] и профессора Б.Ф.Инфантьева «Странички из воспоминаний об Иване Никифоровиче Заволоко», [2]).

В начале 30-х гг. И.Н., изучая собрание книжницы Гребенщиковской общины, обнаружил не что иное, как второй список «Слова о погибели Русской земли» – шедевра словесности 13 века, о чем поведал в газете «Сегодня» 2 мая 1934 года.

А в 60-е годы он потряс ученый мир открытием автографа «Жития» Аввакума.

«В результате моих поездок в Новосибирск, Причудье у меня собралось свыше 40 рукописей, – писал Заволоко как внештатный сотрудник Пушкинского Дома (Института русской литературы, ИРЛИ) старшему научному сотруднику, своему другу и вдохновителю поисков В.И.Малышеву. – Но самое главное – это то, что я нашел автограф «Жития». Это еще до сих пор неизвестная науке редакция «В» (!). Не список, а автограф…»  Пустозерский сборник Заволоко безвозмездно передал в Древлехранилище Пушкинского Дома (с легкой руки Малышева этот дар обрел название Пустозерского сборника Заволоко).

20 марта 1968 г. Заволоко поделился сенсационным открытием в докладе «Вновь открытые автографы Житий Аввакума и Епифания» в секторе древнерусской литературы ИРЛИ.

Научной деятельности И.Н. также можно посвятить отдельный очерк. В селе Северное Новосибирской области, находясь в ссылке, он работал лаборантом в клинической лаборатории больницы (1948–1958). По возвращении стал участником Международного съезда славистов в Москве (1958), затем IV и V Всесоюзных совещаний по древнерусской литературе в ИРЛИ (1959, 1962), торжеств, посвященных 600-летию А.Рублева (1960) и конференции к 900-летию “Изборника Святослава” (1974). В те же годы Заволоко поддерживает активную переписку с В.И.Малышевым.

В сферу научных интересов И.Н., в особенности до войны, входили и этнографические изыскания, собирание образцов русской вышивки, о чем он поведал в серии брошюр. Этот интерес имел и прикладное значение: участники хора Кружка ревнителей старины носили вышитые русские рубахи, в ходу были вышитые полотенца и т.д. В старообрядческой среде русская вышивка имела более духовно-национальный, чем декоративно-сувенирный характер.

Как отмечалось в связи с журналом Кружка, Заволоко был также большим знатоком изобразительного искусства. Лично зная всех иконописцев-староверов Латвии и Эстонии, он непрестанно отдавал дань их творчеству в «Родной старине». Высоко ценил Н.Рериха как художника славянства (репродукции его работ помещались в «РС»), писал о древнерусской иконописи.

Вместе с тем, помимо претворения в жизнь русской диаспоры своих научно-академических интересов, И.Н. являлся великим, бескорыстным другом молодежи. Не раз, беседуя со мной, он говорил мне, что по возвращении из Праги нашел, что с русской молодежью (т.е. староверческой молодежью) никто не занимается. И почувствовал, осознал это как свою духовную миссию. Ниша была свободна. Энергичный, активный организатор, общественный деятель – еще одна важнейшая ипостась личности И.Н.Заволоко. Его кровными детищами стали Кружок ревнителей русской старины, хор кружка. Начались поездки в Изборск, Печоры, Причудье, по Латгалии, участие в русских общенациональных и староверческих праздниках.

В то же время И.Н. по духу оставался приверженцем спорта, здорового образа жизни, активным проводником идеи «В здоровом теле – здоровый дух». Как ветеран панславянского сокольского движения, спортивного общества «Русский Сокол» он до конца своих дней гордо хранил чистый дух сокольства, не без удовольствия показывал своим гостям фотоснимок, на котором был запечатлен в костюме «Сокола». Поездки членов Кружка и хористов во многом напоминали «сокольские вылеты» за город, на могилы русских воинов мировой войны в Икшкиле или на пикники членов рижского «Русского сокола». В моей коллекции имеется открытка с репродукцией работы жившего в Риге академика живописи С.А.Виноградова «Печерский монастырь», на обороте которой подписи кружковцев, в том числе Заволоко.

Немало можно сказать о Заволоко и как о путешественнике. Неоднократно посещал он Прагу, Причудье, Эстонию, Мазурские озера, Латгалию, в годы ссылки на поселении познал Сибирь, где, по его шутливому выражению, дважды «изучал флору и фауну».

17 июня 1940 г. И.Н. был посвящен в сан духовного наставника Резекненской Кладбищенской общины, после чего жизнь общины оживилась, однако осенью он был арестован органами НКВД прямо в моленной. На основании нелепого обвинения, без объявления приговора И.Н. был заключен в Няндомский лагерь в Архангельской области, не зная, что в лагерях и ссылке в общей сложности проведет 17 лет. Есть версия, что ногу он потерял не из-за футбольной травмы, а на лесоповале. На Русском Севере познал он ужасы каторжной работы, холод, голод, цингу, однако, как некогда протопоп Аввакум Петров, не пал духом, не сломался (цитируя Некрасова, «Клеймёный, да не раб», как говорил о себе старый каторжник Савелий, «богатырь святорусский»), напротив, стал собирать лесные травы и варить противоцинготные отвары. Лагерное начальство даже разрешило одноногому зэку отпечатать на ротапринте составленную им книжку «Травник», выдававшуюся под расписку начальникам лагерных санчастей. Скольким обреченным на смерть бедолагам она спасла жизнь…

Кстати, будучи задушевным и современным собеседником, светочем русской духовности, Иван Никифорович обладал и ярким огоньком юмора, постоянно светившемся в его добродушно-весёлом взгляде. Любил шутку, умные анекдоты. Так, направляясь в деревянный домишко через двор, острил: «Схожу в министерство внутренних дел»). При этом его лицо непременно озаряла добрая обаятельная заволокинская улыбка.

Шутка, однако, получила драматическое продолжение, трагический исход: в конце февраля 1984 г., в мороз, Заволоко, поскользнувшись во дворе, сломал здоровую ногу и не смог самостоятельно вернуться в дом. В итоге – жестокое воспаление легких. 7 марта Ивана Никифоровича не стало. Похоронен он был, по его просьбе, рядом с отцом на Резекненском кладбище, рядом со староверческим храмом.

Всю свою жизнь как просветитель, хранитель и носитель заветов русской старины И.Н.Заволоко стремился расширить круг чтения молодежи, предложить вниманию своих современников то, что возвышает их душу и ум, делает русскими людьми, патриотами своей Отчизны.

С полным правом и сегодня можно сказать, что каждая новая встреча с И.Н.Заволоко, с его проникновенным Словом – это новая, столь необходимая молодому поколению русских в Прибалтике, яркая страница нашей национальной культуры, духовной жизни, расширение интеллектуальных горизонтов. Круг проблем русской диаспоры в Балтии, очерченный пером публициста, руководителя Кружка ревнителей старины и староверческого молодежного хора, и в XXI веке остается неизменным и актуальным.

И в период упорной борьбы русской школы, русского национального образования за своё сохранение и выживание в масштабе всего русского зарубежья, в дни безудержного натиска живущей рекламной шумихой «массовой культуры», технотронной цивилизации уроженец Латвии И.Н.Заволоко пребывает самым современным собеседником, хотя минуло уже два десятилетия со дня его кончины.

В 2007 году будет отмечаться 110 лет со дня рождения Ивана Никифоровича, который в контексте прибалтийской русской культуры, всего старообрядческого мира, на мой взгляд, – поистине личность-эпоха. И вместе с тем, как и его эпоха, личность далеко не изученная и даже мало известная русским и латышским школьникам, студентам, педагогам.

Хотя, конечно же, для большинства историков культуры – личность уже хрестоматийная и харизматическая, до сих пор не угасшая в истории Латвии, Прибалтики. Остающаяся путеводной звездой в исторические пласты, отсеченные от нас драматическими 1917–1919, 1940–1941, 1944–1953 и недавними 1990-ми годами, когда, как пустая порода, швырялось в отвал, под откос всё наработанное прежними поколениями деятелей культуры в Прибалтике.

И посему вполне актуально звучит призыв: «Вперёд – к Заволоко!» Ибо Заволоко – хранитель духовных, культурно-исторических традиций, секретов «русского генотипа» не только старообрядчества, но и всего русского народа.

Литература:

1. С.А.Журавлев. «Русские писатели в Латышском крае. Серебряный век» (2004), с.21–25.