Многолетняя история старообрядчества явила потомкам целую плеяду ярчайших личностей, судьба которых стала настоящим духовным подвигом. Жизненный путь Фёдора Алексеевича Гуч­кова (1776—1856), московского купца 2-й гильдии, основателя целой предпринимательской династии, попечителя Преображен­ского кладбища - достойное тому подтверждение. Аспекты его торгово-промышленной, благотворительной, общественной дея­тельности сегодня известны гораздо лучше, чем последние годы жизни, пришедшиеся на петрозаводскую ссылку 1854—1856 гг. Восполнить этот пробел возможно благодаря найденной группе документов из фонда Олонецкого губернатора, хранящейся в На­циональном архиве Республики Карелия.

Вся жизнь Ф.А.Гучкова - это постоянная молитва к Богу: в каждодневном труде, в радении об интересах общины, в помощи нуждающемуся, в занятии любимым садоводством. Именно Гос­пода благодарил он в радости и просил укрепить духовно в мину­ты скорби, когда в 1812 г. погибла с таким трудом созданная фабрика, когда пришлось столкнуться с полицейским произво­лом Московского губернатора Закревского.

Но самые тяжёлые испытания начались именно тогда, когда в борьбе со старообряд­чеством николаевский режим начинает планомерно уничтожать столичные центры "старой веры", Выгорецию, ссылать их руководителей под надзор властей на окраину империи, менее же креп­ких верой - принимать если не официальное православие, то хотя бы единоверие. Поэтому 1853 и 1854 гг. тогда поставили многих старообрядцев, в том числе и Гучкова, перед трудным выбором. Чем пожертвовать: общественным положением, предпринимательской деятельностью, достатком или "верой отцов"?

Как активного и авторитетного руководителя старообрядческой общины Преображенского кладбища Фёдора Алексеевича арестовывают и с осени 1853 г. держат в секретной тюрьме, угрожая, вынуждая, смириться. Но живущий молитвами "истинной веры" 78-летний старик предпочёл ссылку православию Николая I: "Если вы ищете на нас вины, то мы противу закона невинны, а если хотите нас бессудно задавить, то давите".

По мнению властей, "Гучков оказался "закоренелым раскольником", вследствие чего последовавший указ Его императорского величества первых чисел января 1854 г. повелевал сослать старообрядца в г.Петрозаводск под надзор местных властей. В секретном распоряжении мини­стра внутренних дел Д.Г.Бибикова Олонецкому губернатору В.Н.Муравьёву от 18 января 1854 г. №72 было соответственно ска­зано: "ссылается в город Петрозаводск под строгий надзор мест­ной полиции известный закоренелый и вредный раскольник, бывший одним из старшин на Преображенском раскольничьем кладбище, купец 2-й гильдии Ф.Гучков, 78 лет от роду" (1).

До места ссылки сопровождать его "под благонадёжным присмотром" будут московские жандармы - унтер-офицер П.Харитонов и рядо­вой Е.Анасов. О результатах надзора за Гучковым губернатору над­лежало сообщать каждые 3 месяца лично министру внутренних дел. К моменту приезда старообрядца в Петрозаводск город, хотя и являвшийся губернской и епархиальной столицей, был типично провинциальным. Но от остальных городов губернии - Олонца, .Поденного поля, Вытегры, Каргополя, Пудожа и Повенца - его отличал ряд особенностей:

1. Петрозаводск был самым многонаселённым городом губер­нии, так как, имея 9165 обитателей, он составлял 53% от всех горожан губернии (2).

2.        Жители Петрозаводска в социальном плане были преиму­щественно мастеровой люд Александровского пушечного завода, а также мещанство и купечество, занятые торговлей, судоход­ством, извозом, "подрядными работами".

3.        Суровые условия жизни определили своеобразный статус города и края в целом как "подстоличной Сибири", то есть места ссылки неугодных лиц. Из 194 лиц, находящихся в подобном положении в губернии к 1856 г., 82 были в городах, из них 36,6% - в Петрозаводске (3).

    4. Олонецкая губерния в целом и Петрозаводск в частности имели давние традиции старообрядчества. И хотя репрессии властей особенно отразились на обитателях Выга и старообрядцах го­родов, но к приезду Гучкова из 104 горожан-старообрядцев (в ос­новном женщин старшего возраста даниловского согласия ), 21 человек (20,2% ) приходилось на Петрозаводск (4). 19 из них при­надлежали даниловскому согласию (каждый пятый даниловец -горожанин ), а 2 - филипповскому согласию (каждый десятый филипповец - горожанин ); 55,6% старообрядцев Петрозаводска - женщины. Среди купеческого сословия - это состоятельные купцы Фигурин, П.Архаутов, П.Нестерова, сестры Климовы; среди мастеровых завода - Т.Кожин, Г.Суханов. Были и свои "требоисправители" - мещанки Е.Симонова, Е.Фёдорова, Е.Беззубикова.

5. Как столица епархии и губернии, Петрозаводск был средо­точием духовных и светских властей, что предопределит присталь­ное внимание к Ф.А.Гучкову на протяжении всей его ссылки.

О его предстоящем приезде официальные власти были опове­щены заблаговременно. Поэтому, когда к обеду 2 февраля 1854 г. экипаж со ссыльным въехал в город, Гучков сразу же был достав­лен в губернское правление. Губернатор лично осмотрел вещи Фёдора Алексеевича, но "как не заключавшие в себе ничего вред­ного, они были возвращены Гучкову" (5). А вот из имеющихся при ссыльном денег (92 руб. серебром ) ему вернули лишь 32 руб., оставив остальные в полиции по распоряжению губернато­ра, чтобы "выдавать из оных Гучкову по мере действительной на­добности на его содержание для устранения ему возможности по­средством лишних денег склонять посторонних лиц в свою сторо­ну" (6).

Сам же приезд известного московского старообрядца в "неблагонадёжный в плане раскола" край весьма серьёзно озабо­тил губернатора В.Н.Муравьёва. Раздражение по этому поводу не скрывается им даже в отчёте министру внутренних дел: "Я пола­гал бы весьма полезным воспретить раскольникам как Преобра­женского, так и Рогожского кладбищ не только не прибывать в Петрозаводск для свиданий с Гучковым, но и входить в какие-либо с ним сношения." (7).

Особенно сильно обеспокоен Мура­вьёв тем влиянием, которое может оказать пребывание Гучкова на местных старообрядцев: "здешние раскольники Даниловских и Лексинских селений находятся в тесных связях с упомянутыми московскими раскольниками, а под видом свиданий с Гучковым, хотя бы самых близких его родственников, все эти лица будут иметь случай соединиться со здешними раскольниками" (8). Со­стоявшаяся сразу же личная беседа губернатора со ссыльным зас­тавила Муравьёва усомниться в вероятности "исправления" Гуч­кова, столь сильна оказалась твёрдость духа Фёдора Алексеевича в истинности "веры отцов": "Гучков есть великая зараза для раско­ла" (9).

Уже вечером того же дня, после допроса,к ссыльному прибыли двое людей — М.Амосов, шестидесятисемилетний мос­ковский мещанин и Л.Васильев, тридцатиоднолетний крестьянин Московской губернии. Всю дорогу от Москвы до Петрозаводска они за Гучковым в отдельном экипаже, имея свидания с ним на каждой станции до Святозера. В Петрозаводск же въехали в раз­ное время, привезя на квартиру ссыльного крупы, мёд, варенье, изюм, старообрядческое погребальное одеяние, книги, напеча­танные в Москве в 1767 г.

Но их приезд не остался незамеченным  - почти сразу же к Гучкову нагрянула полиция. В квартире Гуч­кова устраивается обыск, а Васильева с Амосовым арестовыва­ют. Допрос их показал, что оба они "находились в услужении у московского купца Гучкова", проживали при Преображенском кладбище и в Петрозаводск отправились по просьбе детей Гучкова - Ивана и Ефима, для сопровождения по его болезненному со­стоянию и чтобы известить детей его в случае каких-либо с ним несчастий по преклонности его лет", "с целью оставаться здесь при Гучкове" (10). Хотя подорожные и паспорта обоих были в порядке, но "они могли быть здесь весьма вредны", поэтому гу­бернатор держит Амосова с Васильевым под арестом и ждёт ука­зания МВД.

Бибиков 12 февраля 1854 г. уведомляет Муравьёва: "Надзор за Гучковым должен быть направлен преимущественно к тому, чтобы он своим влиянием не мог действовать на поддержа­ние других каких-либо сборищ раскольников" (11). Что же каса­ется до Амосова и Васильева, то "этим людям дозволено началь­ником в Москве проводить Гучкова из снисхождения к ходатай­ству сыновей Гучкова" (12). Поэтому Амосову дозволяется ос­таться при Фёдоре Алексеевиче, установив надзор полиции, а Васильева, как числящегося по документам православным, воз­вращают в Москву.

Так, благодаря сыновьим хлопотам, удалось немного облегчить отцу тяжесть ссылки, хотя судьба самих сыновей, оставшихся в Москве и принявших единоверие, не могла не волновать Гучкова. Так начался отсчёт 1060 последних дней жизни ссыльного ста­рообрядца. Рядом с ним в городе под надзором полиции находи­лись ещё 29 человек, но только трое из них принадлежали к миру старообрядчества: помимо Васильева, это был М.Майков, почёт­ный гражданин 75 лет, прибывший за год до Гучкова, и Т.Ко­жин, местный семидесятитилетний бывший мастеровой. Осталь­ные ссыльные были людьми совершенно иными, в 43,3% случаев попавшими сюда за воровство" (13).

Во дворе купца Фигурина для Гучкова был построен неболь­шой домик, куда, по досмотру протоиерея Ф.Рождественского, часто ходил П.Архаутов, старик 75 лет, "известный строгостью жизни и расположением к молитве" (14). Общался Гучков и с кузнецом гарнизонного батальона старообрядцем Леонтьевым. Эти встречи не прошли незамеченными для властей, и губернатор в личном разговоре со ссыльным "приказал раскольникам прекра­тить их знакомство" (15), угрожая арестом.

Но ни угрозы, ни тяжесть существования не поколебали веры Фёдора Алексеевича, оставшегося, по мнению Муравьева, "непреклонным в прежних заблуждениях" (16). Тогда же, с целью склонения местных ста­рообрядцев "по крайней мере, присоединиться к единоверию", в Петрозаводске, как и в губернии в целом, велено властям рас­пространить 5 экземпляров "Сочинения об описании освящения Рогожской церкви в Москве", состоявшемся вслед за освящени­ем по канонам единоверия и церкви так дорогого сердцу Гучкова Преображенского кладбища.

Но распространение "Описания" шло крайне вяло, старообрядцы ссылались на "незнание грамоте", да и сам петрозаводский полицмейстер не торопился с отчётом: "ни­какого особенного влияния на умы их сочинение не произвело, и расположения в них к обращению в православие по настоящее время не видно" (17).

Не переставали хлопотать об отце сыновья, Иван и Ефим. Их стараниями в начале 1855 г., с 25 по 28 января к отцу приезжал Иван, а летом - внуки Иван и Николай (дети Ефима). Вместо Амосова к Гучкову "в услужение" приезжает Ф.Васильев, но к осени 1855 г. здоровье ссыльного старца начинает ухудшаться. В письмах сыновьям он сетует на головные боли, почти полную слепоту, и тогда дети усиливают хлопоты об улучшении участи отца, их обращения и к Муравьёву, и к Бибикову становятся всё более настойчивыми.

Чиновников же МВД в это время беспоко­ит не слабеющий Гучков, а его имущественное наследие Преоб­раженского кладбища. При передаче Московского Преображен­ского Богадельного дома в ведение Совета Императорского Человеколюбивого общества, встал вопрос о воскобеленном заводе". Чтобы осуществить его законную "передачу" новому владельцу, необходима была доверенность от его юридического владельца - Гучкова. Добыть этот документ от Гучкова поручалось чиновнику по особым поручениям при Олонецком губернаторе - Смирно­ву, что он и осуществил 5 апреля 1856 г. в присутствии полиц­мейстера и депутата от купечества.

Передав права владения на завод, старообрядец обращается к губернатору "со словесною просьбою об исходатайствовании ему дозволения возвратиться на родину, так как он при своих преклонных летах чувствует скорое приближение смерти, желая бы только умереть на родине, в кру­гу своей семьи" (18). Эту просьбу старика губернатор препрово­дил в МВД со словами: "Гучков уже едва ли может быть вреден для православия".

Но вместо ответа столичные власти обязывают губернатора взять у Гучкова "надлежащий акт на передачу" в веде­ние того же Совета Императорского Человеколюбивого общества двухэтажный дом №271, "находящийся при въезде на Преображенское кладбище", числящийся за купцом Фёдором Гучковым (19). Фёдор Алексеевич снова передаёт права владения, не оставляя последних надежд на возвращение.

Последний шанс к этому по­явился тогда, когда по случаю коронации императора Александра П "государь император всемилостивейше соизволил даровать 30 ли­цам из числа находящихся под надзором полиции некоторое об­легчение или полное освобождение от надзора" (20). Из 194 лиц этого положения амнистия должна была затронуть 15,5%, а в Пет­розаводске это 10 человек. Но власти посчитали возможным ам­нистировать воров и пьяниц, но не старообрядцев.

Лишение пос­ледней возможности вернуться лишило Фёдора Алексеевича и последних физических сил. В ночь с 29 на 30 декабря его не стало, а тело старца предали земле на "прежде бывшем старооб­рядческим" Неглинском кладбище.

В феврале 1857 г. сыновья добиваются разрешения "перевезти тело умершего отца их, рас­кольника Фёдора Гучкова из Петрозаводска в Москву для погре­бения на Преображенском кладбище" (21). С этой целью из Москвы в Петрозаводск приехал московский мещанин Никифоров, а 28 февраля 1857 г. в 10 часов пополуночи с молитвой "Святый Боже" останки Ф.А.Гучкова будут подняты из земли. В присут­ствии двух полицейских, протоиерея Рождественского в Москву, домой, в последний путь старообрядца будут провожать купец Фигурин и "другие собравшиеся по произволу лица" (22). Власти так и не смогли заставить Гучкова предать "веру отцов".

Ставший недоступным уже ни для какого земного надзора, он предстал пред судом Господним.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. НАРК. Ф.1. Оп.46. Д.20/492. Л.1.

2.     Там же. Оп.1. Д.24/144. Л.1-5.

3.     Там же. Оп.10. Д. 14/1. Л.52-56.

4.     Там же. Д.12-93. Л.1-49.

5.     Там же. Оп.46. Д.20/492. Л. 10.

6.     Там же.

7.     Там же.

8.     Там же. JI.U.

9.     Там же. Л.9об.

10.  Там же.

11.  Там же. ЛЛЗоб.

12.  Там же. Л. 14.

13.  Там же. Оп.10. Д. 14/1. Л.1-56.

14   Там же. Ф.25. Оп.8. Д.4/28. Л.73об.

15.    Там же. Ф.1. Оп.46. Д.20/492. Л.19.

16.    Там же. Л.20.

17.    Там же. Д.20/487. Л.38об.

18.    Там же. Д.20/492. Л.40.

19.    Там же. Л.43.

20.    Там же. Оп.10. Д.14/1. Л.124.

21.    Там же. Оп.46. Д.20/492. Л.57.

22. Там же. Л.60~60об

И.Н.Ружинская

Старообрядчество: история, культура, современность - М.:2000