Сергей Петрович Мельгунов родился на праздник Рождества Христова 25 декабря 1879 года (по новому стилю – 7 января 1880 г.), в Москве, в старинной дворянской семье. Его отец, Петр Петрович Мельгунов (1847-1893), закончил историко-филологический факультет Московского университета, был учеником известного медиевиста В.И. Герье, однокурсником В.О. Ключевского и Н.П. Кондакова.

Он был талантливым человеком, но не сумел реализоваться как ученый, и всю жизнь преподавал в частных гимназиях. Объяснений тому много: слишком разбрасывался, занимаясь то историей, то филологией, то естественными науками, играл в карты и пил вино. Наверное, чрезмерное пристрастие к вину, свойственное многим из рода Мельгуновых, стало причиною распада семьи. В 1885 году родители разошлись и Сергея, младшего ребенка, забрала мать.

Мальчик, родившийся в великий и радостный день, не стал счастливым. Отец, не любил его, называл «маминым лазутчиком», а однажды так схватил за вихры, что на всю жизнь на голове Мельгунова осталась маленькая незаметная плешь. Мать, женщина истеричная и раздражительная, в гневе бранила Сережу «мельгуновским отродьем». Но ее можно понять – ей приходилось заботиться и о сыне, и о двух старших дочерях, учившихся в Николаевском институте. Семья жила только на скудный заработок матери, но все же Сергей поступил в гимназию.

Именно в гимназические годы сложился характер Мельгунова, казавшийся многим тяжелым, его взгляды и интересы. В восьмом классе он впервые обратился к истории старообрядчества («раскола»), впоследствии ставшей одной из важнейших тем его исследований. Учитель русского языка Н.Н. Покровский предложил гимназистам написать домашнее сочинение на свободную тему. Сергей выбрал тему «Был ли раскол движением прогрессивным или регрессивным?». Впоследствии он рассказывал: «Я с пылом доказывал, что раскол был явлением идейным и, как протест, явлением прогрессивным. Покровский был человек консервативный по убеждениям и вообще шаблонный. Ему мои доводы не понравились. И на моем сочинении он мелким почерком написал восемь страниц критики, доказывая необоснованность моих утверждений». Критика и незаслуженная «тройка», поставленная учителем, раззадорили гимназиста, задели его «авторское самолюбие». Он стал много читать по истории старообрядчества и постепенно сделался специалистом по этой теме.

В эту же пору Мельгунов пережил то, что называл «религиозным переломом». Его мать не отличалась большой набожностью, но свято верила в особую благодать протоиерея Валентина Амфитеатрова, отца писателя А.В. Амфитеатрова. Священник, служивший в Кремле, в маленькой церкви св. Константина и Елены, почитался на Москве пророком и чудотворцем. И мать заставляла Сергея исповедоваться именно у него. Как-то, придя к духовнику, Мельгунов, гимназист шестого класса, отстоял многочасовую очередь, был утомлен и раздражен. Настал его черед идти в исповедальню, но тут прибежал дьячок и объявил: «Алексеева!» Это была жена или мать городского головы Н.А. Алексеева, которую тотчас провели без очереди. Когда же Сергей наконец вошел к священнику, его губы дрожали от обиды. Но Амфитеатрову показалась, что юнец смеется. Протоиерей гневно обрушился на гимназиста: «Вы, молодой человек, приходите на исповедь и смеетесь! Это показывает вашу недалекость. У меня сейчас был ваш начальник Зверев и валялся в ногах, а вы себя так вызывающе держите!» Мельгунов вспылил и духовник выгнал его, отворив дверь и громко крикнув: «Идите!» Сергей пошел через всю церковь, сопровождаемый неодобрительными взглядами толпы: чем же так страшно согрешил гимназист, что батюшка прогнал его?

Так Мельгунов навсегда стал иррелигиозным человеком. И если к старообрядчеству он испытал не просто ученый интерес, но и глубокое уважение, то к господствующей Синодальной Церкви относился весьма прохладно. Впоследствии он писал о ней: «Церковь сделалась одной из отраслей бюрократического управления, одним из многочисленных департаментов сложного государственного механизма. Она впитала в себя идеи старого режима и сделалась консервативной силой, охраняющей своим духовным авторитетом одряхлевшие устои общественной жизни. Она являлась врагом свободы и защитницей бесправия».

В 1899 году Мельгунов поступил на историко-филологический факультет Московского университета и был благожелательно встречен профессорами В.И. Герье и В.О. Ключевским. Он активно участвовал в деятельности студенческих научных обществ. В 1902 году, в Центральном студенческом обществе, где председательствовал князь С.Н. Трубецкой, Мельгунов выступил с чтением реферата «О значении раскола и сектантства в русской жизни», легшим в основу его будущей кандидатской работы. Впоследствии он вспоминал: «В своем университетском сочинении в большом предисловии я пытался обосновать значение этого явления в России и связать русское современное сектантство с теми общественно-религиозными течениями, которые были в прошлом… Разве консервативный Аввакум не делался для своего времени крайним революционером в области политической? Посему расколоучителей и казнили за государственные преступления – за хулы на имя государево и на царский дом».

В 1904 году Мельгунов закончил с дипломом 2-й степени Московский университет. Будучи еще студентом первого курса, в 1900 году он начал сотрудничество с либеральной газетой «Русские ведомости», продолжавшееся вплоть до 1916 года. В редакции он был единственным специалистом по церковной тематике, поэтому его собственная точка зрения становилась точкою зрения газеты. В 1911 году Мельгунов основал кооперативное издательство «Задруга», в 1913 году – журнал «Голос минувшего», выходивший до 1923 года. В то же время он печатал историко-публицистические материалы в газете «Русские ведомости», журналах «Русское богатство», «Вестник Европы», «Русская мысль» и др. Выходят его книги, многие из которых посвящены религиозным проблемам, старообрядчеству и сектантству: «Москва и старая вера», «Из истории религиозно-общественных движений в России XIX в.», «Церковь и государство в России», «Старообрядцы и вопросы совести».

В 1906 году Мельгунов вступил в Партию конституционных демократов (кадетов), но в 1907 году перешел на позиции Народно-социалистической партии (энесов). Убежденный демократ и противник полицейского государства, Сергея Петрович смело критиковал ту несовершенную свободу, которая была дарована России после революции 1905 года. Он выступал за равноправие всех религиозных объединений и против того привилегированного положения, в котором находилась Синодальная Церковь. Он утверждал: «Ныне господствующая Церковь должна быть немедленно освобождена от прежней государственной опеки. Она должна быть Церковью автономной, самоопределяющейся и самоуправляющейся. Наряду с уничтожением государственной опеки уничтожаются и монополии господствующей Церкви – монополии пропаганды и уголовной охраны. Организованная на таких началах, господствующая Церковь в правовом государстве не будет воплощать в себе идеи насилия над религиозною совестью, как это было за все истекшее время. По отношению ко всем вероисповеданиям будет признана идея равноправия, и истина будет торжествовать внутреннею своею силою».

Мельгунов не только изучал старообрядчество, но и защищал его интересы в прессе, видя в староверах сторонников освободительного движения и новой русской конституции. Он писал: «Некоторые явления за истекшие годы, непосредственно затрагивающие интересы Старообрядческой Церкви, еще раз и довольно наглядно должны были показать представителям старообрядческого мира, что лишь полная и окончательная ликвидация старых порядков может им гарантировать свободу религиозных верований, лишь она может обеспечить правильное и беспрепятственное функционирование Старообрядческой Церкви».

Личные связи Сергея Петровича со староверами были установлены через известного антиквара С.Т. Большакова, торговавшего в лавочке на углу Новой площади и Варварских ворот древними иконами и книгами. Возможно, молодого историка привел сюда интерес к старообрядческой книжности. Большаков, старовер-поповец, прихожанин храмов Рогожского кладбища, богатый купец 2-й гильдии, отличался необычайной простотой. Мельгунов рассказывал: «Хозяин вечно юркий, вечно в каких-то хлопотах, неизменно приветливый, нисколько не смущаясь, при входе почетного гостя брал с грязной полки свою вставную челюсть и пристраивал ее на глазах у посетителя. После этого начинались уже разговоры. Но никогда и здесь он не забывал своих коммерческих расчетов: всякую безделицу книжную продаст по цене хорошей».

Такой же простотой отличался и домашний быт Большакова. Мельгунов часто бывал в гостях у купца, где знакомился с интересными ему людьми: «Раз даже я попал на какой-то семейный торжественный обед с пирогом, винами и наливками. Впрочем, угощения я старался избегать. У хозяина все делалось с откровенной простотой. Так, на моих глазах все опивки из рюмок и стаканов сливались вновь в бутылку. Представляю себе, какие напитки должны были получаться в этих бутылках! Обиход Большакова был обиход зажиточного мещанства».

Сергей Петрович познакомил с Большаковым писателя П.Д. Боборыкина, также публиковавшегося в «Русских ведомостях». Боборыкин писал «Обмирщение», роман из быта староверов, где изобразил и Мельгунова в виде студента-историка, репетитора в богатом старообрядческом доме, ухаживающего за дочерью хозяев. Но молодому публицисту доводилось бывать у староверов-миллионщиков не только на страницах романов. В 1909-10 годах Боборыкин решил создать специальное общество для пропаганды «положительных идей» в противовес мистической философии, модной в эпоху декаданса. Некоторое время заседания общества проходили на квартире Д.П. Рябушинского, представителя знаменитой старообрядческой династии промышленников и банкиров. Здесь Мельгунов увидел быт, совершенно отличный от обихода Большакова: «хороший кабинет, мягкие кресла, чай со всякими аксессуарами».

Занятия Сергея Петровича старообрядчеством вызвали неожиданный интерес со стороны Католической Церкви. В 1906 году он получил изо Львова несколько книг от униатского митрополита Антония (Шептицкого) «с довольно уважительною подписью-автографом». А вскоре историка посетил «папский эмиссар» – священник Алексей Зерчанинов (в воспоминаниях Мельгунова ошибочно назван Зяркевичем), один из основателей греко-католической общины в Петербурге. Зерчанинов родился в Нижегородской губернии, где традиционно проживало множество староверов. Будучи священником Синодальной Церкви, он занимался миссионерскою деятельностью среди «раскольников», но общение со старообрядцами разубедило его в истинности «казенного православия». Духовные поиски Зерчанинова закончились переходом в католицизм. И вот он приехал в Москву «со специальной целью прозондировать почву о возможности привлечь притесняемых русских старообрядцев к признанию папского приматства».

Мельгунов вспоминает: «Зяркевич развил подробно теорию о воссоединении Церквей, мечты некоторых деятелей Ватикана, перед которыми рисуется всесветное владычество над религиозными душами мира, о воссоединении, первым этапом которого было бы признание Папы русским старообрядчеством в форме, как это признает униатское вероисповедание… Мне, однако, пришлось только разочаровать папского эмиссара ХХ века, указав утопичность подобного начинания по отношению к старообрядчеству. А вместе с тем указать, что выбран очень плохой помощник, так как я к Католической Церкви как организации отношусь еще более отрицательно, чем к Церкви Православной».

Мельгунов приветствовал Февральскую революцию 1917 года. Временное правительство назначило его ответственным за обследование и прием архивов охранного и жандармского управлений, а также архивов Министерства внутренних дел. Получив доступ к секретным документам, Мельгунов решил опубликовать их. Для этого при издательстве «Задруга» была основана серия «Материалы по истории освободительного движения в России», в которой вышел только один сборник, посвященный большевикам. К нему был приложен послужной список секретных сотрудников департамента полиции и охранного отделения, работавших среди большевиков.

Естественно, такая книга не могла понравиться тем, кто захватил власть в ходе октябрьского переворота. К диктатуре пролетариата Сергей Петрович, противник любой диктатуры, отнесся враждебно. Он занял ярко выраженную антибольшевистскую позицию, которая должна была рано или поздно привести его к открытому конфликту с новою властью. Обвиняемый в «контрреволюционной деятельности», Мельгунов пережил 23 обыска и 5 арестов, 6 месяцев провел в подполье, скрываясь от чекистов, полтора года просидел в тюрьме. В 1920 году он был приговорен к смертной казни (расстрел), замененной 10 годами тюремного заключения, но был освобожден благодаря настойчивым ходатайствам В.Г. Короленко, П.А. Кропоткина, В.Н. Фигнер и Академии наук. В октябре 1922 года Мельгунов с женою навсегда высылается из Советской России в Германию.

В эмиграции Сергей Петрович сразу же активно включился в жизнь русского зарубежья. Он издает и редактирует журналы, пишет исторические книги, одним из первых пытаясь проанализировать события 1917 года и периода Гражданской войны. Одновременно он не прекращает антисоветскую деятельность, призывая русскую эмиграцию сплотиться в единый антикоммунистический фронт. Из Германии чета Мельгуновых переехала во Францию, в предместье Парижа Шампиньи-сюр-Марн. Здесь Сергей Петрович скончался от тяжелой формы рака горла 26 мая 1956 года.

С того дня прошло пятьдесят лет, но многое из исторического и публицистического наследия Мельгунова по-прежнему остается актуальным. Например, его статьи, посвященные религиозным вопросам. Хотя они написаны сто лет назад, но, как ни странно, до сих пор не утратили своей значимости. Ведь нынешняя Россия зачастую напоминает скорее полицейское государство начала ХХ века, чем демократическую страну европейского образца. Проблемы свободы совести и равноправия религиозных объединений остаются насущными и злободневными. Совсем по-современному звучат слова Мельгунова: «За истекшее прошлое религия насильственно привязывалась к политике, религией пользовались, как орудием властвования, а потому полицейская рука так охотно копошилась в тайниках души у русских граждан. К той же цели она по старой традиции все еще стремится и теперь: казенное тавро благонадежности должно лежать на каждом вероисповедовании».

И, к сожалению, недостижимым для России остается идеал правового государства, описанный Сергеем Петровичем Мельгуновым: «Ни одна Церковь не пользуется никакими прерогативами и особой поддержкой со стороны государственной власти. Равно охраняя религиозную свободу представителей всех без исключения вероисповедных групп, признавая и атеизм, государство совершенно отделяет себя от вероисповедных интересов и окончательно сбрасывает с себя старую оболочку теократической опеки».

Урушев Дмитрий Александрович – историк, член Союза журналистов России