Меры российского государства против староверов

Реформы патриарха Никона и последовавшие в 1654 г. проклятие двуперстия и анафема на старые обряды и их сторонников на московском соборе 1667 г. являются ключевыми, эпохальными событиями в истории Русской церкви и теснейшим образом связаны с историей всего многонационального Российского государства. Сама “господствующая” Церковь в многоконфессиональной России переживает сильное религиозное потрясение и окончательно “раскалывается” на поддерживаемую государством патриаршую Церковь и противостоящих Ей староверов разных направлений. Отделение от Русской церкви староверов (“раскольников”, по официальной и церковной терминологии, бытовавшей продолжительное время), и связанное с этим преследование их духовными и государственными властями в России (до 1905) и даже за рубежом превратили староверческий вопрос в непомерно затяжную и хронически болезненную проблему внутренней и отчасти внешней политики России.

Патриаршая Церковь, наложившая “клятвы” на старые обряды, сама ожесточила и отдалила от себя староверов. И потому в последующие десятилетия реакция оппозиционного староверия охватила почти все социальные слои общества, среди которых политическая и духовная элита была представлена в меньшей степени. Староверие было широко распространено во многих регионах России и стало массовым, а также непримиримым и даже радикальным, поскольку повсеместно усиливались эсхатологические настроения, нередко перераставшие в добровольные, а порой и принудительно-вынужденные групповые самосожжения. Кроме того, наряду с политическим влиянием России и ее территориальной экспансией на запад, во второй половине XVII в. началась заметная эмиграция староверов, принявшая в XVIII в. массовый характер. Это было одним из важных итогов раскола Русской церкви, сыгравших значительную роль в истории всего староверия. Кроме того, эта эмиграция оставила свой след в истории стран Восточной и Центральной Европы, прежде всего в религиозно-культурной, социальной и хозяйственной областях.

В правительственной политике по отношению к староверам в дооктябрьской России можно выделить несколько этапов. Первый продолжался с середины XVII в. до начала 1760-х гг., когда политика носила исключительно непримиримый и ярко выраженный репрессивный характер (с некоторыми исключениями при Петре I), особенно в последней четверти XVII в. В правящих кругах четко сформировалось убеждение о том, что староверие представляет собой “крамолу” и порой реальную угрозу существованию государства и общества, которую надо искоренить и пресечь. Такое официальное воззрение существовало не менее двухсот лет, т. е. до 1860-х гг., а в некоторых слоях общества продержалось до событий 1917 г.

Второй этап охватил период с начала 1760-х по 1826 г. и характеризовался ослаблением прежней непримиримо-жесткой позиции правительства, проводившего тогда более гибкую, более прагматическую политику. Светские власти почти отказываются от жестоких преследований староверов, отменяют некоторые дискриминационные меры против них (не устранив принципа дискриминации в религиозной жизни) и постепенно делают уступки, предоставляя им некоторые гражданские права и экономические льготы. Эта политика связана с именем Екатерины II и особенно Александра I.

Третий этап – период с 1826 по начало 1860-х гг. При Николае I правительство возвращается к откровенно жестокой линии и создает законодательную систему в отношении староверия, носившую ограничительный, репрессивный, секретный и зачастую несправедливый характер.

Четвертый этап продолжался с 1860-х до 1905 г. Основным его содержанием стали поиски – до 1905 г. не очень удачные – решения вопроса о равных правах для староверов в религиозной и гражданской жизни. Правительственными кругами, как и значительной частью общества, было осознано, что староверие − не зло в государстве, а имеющая право на существование конфессия. Движимое мыслью о веротерпимости и желая улучшения положения староверов, в 1883 г. правительство наделило их “некоторыми общегражданскими правами”, далеко не полными, даже по сравнению с урезанными правами “полноправных” граждан, и возможностью “отправления ими духовных треб”.

Пятый, самый короткий этап, охватил тринадцать лет и продолжался с 1905 по 1918 гг., когда староверам была предоставлена религиозная свобода и закладывалась юридическая основа деятельности староверческих общин и их организаций. Иногда этот период называют “золотым веком”, поскольку он характеризовался мощным религиозным и культурным подъемом староверия.

Таким образом, с середины XVII в. до 1905 г. в правительственной политике в отношении староверов чередовались или иногда одновременно существовали две разные линии: агрессивная и более прагматичная, гибкая. Для первой линии было характерно стремление присоединить их к синодальной Церкви или иерархически подчинить (единоверие) староверов на основе господствующей идеологии (самодержавно-православной, так или иначе направленной против староверия) и насильственно возвратить зарубежных староверов в Россию; для второй – желание умиротворить общество и обеспечить стабильность в центральных и периферийных, особенно приграничных, регионах империи методами выборочного сотрудничества с лояльной частью руководства умеренных староверческих направлений и относительной терпимости к староверам, а также призывы к возвращению в Россию эмигрировавших староверов, отмена требования немедленного перехода в официальное православие и предоставление им некоторых гражданских прав (после 1905 г. – равных с другими гражданами прав, включая возможность для желающих свободно переходить и в староверие) и хозяйственных льгот. Другими факторами, влиявшими на взаимоотношения светских властей и староверов, были постоянное активное или пассивное сопротивление староверов преследованиям и дискриминации российского правительства, а также формирование крупных зарубежных старообрядческих обществ поповцев и беспоповцев, особенно в Речи Посполитой до ее разделов и других, соседних с Россией странах.

Как только конфессиональная политика смягчилась (уже во время Екатерины II), ослабли оппозиция и радикализм староверия, а небольшая его часть даже склонялась к сближению с синодальной Церковью, официально оформившегося на рубеже XVIII и XIX вв. в виде единоверия – амбициозного проекта светских и духовных властей присоединить староверов к господствующей Церкви.

В данной главе мы рассмотрим два первых этапа религиозной политики российского правительства и уделим особое внимание проблеме эмиграции староверов в ВкЛ.

“Клятвы” московских соборов и государственные репрессии  против староверов в России: 1667−1696 гг.

Со времен Алексея Михайловича европейская концепция надконфессионального полицейского государства, в котором религия подчиняется государству, а монарх распоряжается общественным благом, переносится и в Россию (Живов 2002, 440–444). Об этом свидетельствует, в частности, его церковная политика. С самого начала своего царствования Алексей Михайлович активно руководит церковной политикой, участвует в формировании программы реформ Русской церкви, занимается исправлением церковных обрядов и преследованием противников его нововведений. Речь идет, однако, не о простом заимствовании европейской схемы, а о сложном процессе ее приспособления в контексте сложившейся культурной традиции. Поэтому заимствованные идеи здесь преображались и получали новый специфический характер. Это отражается, прежде всего, на примере отношения государства к староверам.

Идея государственного прогресса и монархического всевластия соединялась в России с имеющим более давнюю традицию мессианизмом. Эта новая идеология государства, вступавшая в принципиальный конфликт с традиционным христианским мировоззрением, теснейшим образом смыкалась с областью веры, и данное обстоятельство делало особо важным участие Русской церкви в утверждении нового мировоззрения, приспосабливая традиционные категории православного сознания к иному государственному развитию. Русская церковь должна была это делать, потому что в новых политических условиях второй половины XVII в. официальная Церковь становилась частью государства, одним из его агентов в распределении общественного блага. Поскольку Русская церковь превращалась в государственное учреждение, а не отделялась от государства, правительство должно было своими методами Ее поддерживать и защищать. Основные моменты новой государственной идеологии и усиливающееся подчинение Церкви государству приобрели особую значимость в последнее десятилетие правления Алексея Михайловича и составили тот политический и религиозный фон, на котором сформировался его взгляд на староверов. В этом контексте должно рассматриваться и формирование политики Алексея Михайловича к противникам господствующей Церкви.

Согласно действующему в то время законодательству – Соборному уложению 1649 г., за совершение церковных преступлений предусматривались очень жестокие наказания, вплоть до смертной казни. Однако, как считает Н. Варадинов, точка зрения правительства Алексея Михайловича на “раскольников” как нарушителей гражданских законов основывалась не на правовом акте – Уложении 1649 г., а на церковных мерах, предписанных против староверов на соборе 1666–1667 гг. (Варадинов 1863, 10–11). Это свидетельствовало о новом направлении царской политики в отношении староверов. Однако еще до того в России начали возникать очаги сопротивления церковным новшествам: в Москве, Суздале, Вятке, Нижним Новгороде, на Соловках и прочих местах (подробнее об этом см. Зеньковский 1995, гл. 5).

Выписка из деяний московского собора 1666–1667 гг. (док. 4) – одно из постановлений этого собора, касающееся “еретиков и раскольников”. В нем, в частности, отразилась точка зрения русских иерархов, а также греческих организаторов и участников собора на старый русский обряд и на всех тех, кто пользовался двоеперстием и старым уставом. На старообрядцев были наложены клятвы и анафемы, а также предписывалось передать их гражданскому суду (Книга соборных деяний 1667 года 1893, л. 1–8 об.; Зеньковский 1995, 290–304). Источником для выработки такого сурового взгляда была более древняя практика Церкви. Позже постановление Большого московского собора о “еретиках и раскольниках” было включено в Полное собрание законов Российской империи и, следовательно, сохранило юридическую силу до XIX в. (ПСЗ, собр. 2-ое, т. 1, Санкт-Петербург, 1830, № 412).

Таким образом, в отношении российского правительства к староверам верх взяла открытая нетерпимость и агрессивная линия. Правительство все чаще прибегало к репрессиям. Многие старообрядческие лидеры были казнены, остальные изгнаны из городов. Началось и более систематическое насильственное разрушение староверческих скитов и центров. Неудивительно, что такая политика вызвала со стороны староверов как пассивное, так и решительное сопротивление, а также побудило к вооруженным восстаниям. Самое известное среди них – восстание Соловецкого монастыря (1668–1676). Московское правительство с некоторой задержкой отреагировало на это восстание и после продолжительной осады жестоко расправилось с защитниками монастыря. Неожиданная смерть царя Алексея Михайловича, наступившая 29 января 1676 г. ровно через неделю после падения Соловецкой обители, была, по мнению людей старой веры, наказанием Божиим за разгром монастыря и, конечно, не помогла росту престижа царской власти.

Сколь ни преуспел Алексей Михайлович в переносе в Россию европейской концепции надконфессионального полицейского государства, отказ от мышления предшествующей эпохи отнюдь не был полным и последовательным. В российском обществе XVII в., как и в средневековье или в начале новых времен в Европе, существовало убеждение, что главным условием “тишины и покоя” в обществе является как можно большая степень его, общества, однородности. Однако уже с XVI в. Россия была многонациональным и многоконфессиональным государством. И потому для разных религий и конфессий существовал разный статус. Иерархия вероисповеданий была основана на мере расхождения вероучения каждого из них с догматами господствующей Русской православной церкви и законности или незаконности их происхождения. Согласно официальной точке зрения, староверие было расколом, потрясшим религиозную жизнь самого русского народа и подрывавшим его духовное единство. Более всего последний критерий повлиял на положение староверов в России во второй половине XVII в., когда они были непризнанными и нетерпимыми по законам страны, как затем скопцы, хлысты и иные крайние религиозные группы.

Именно в последней трети XVII в. была заложена и правовая основа для исключительно непримиримой и в высшей степени репрессивной политики против староверов за всю историю взаимоотношений власти и староверия в царской России[1].

Важной движущей и одновременно легитимизирующей силой новой агрессивной политики была патриаршая Церковь, которая в конце XVII в. в лице патриарха Иоакима сильно влияла на политику правительства, переживавшего период новых серьезных смут. Место Тишайшего занял больной четырнадцатилетний его сын Федор Алексеевич. Прошло шесть лет, и в 1682 г. Федор умер. До 1696 г. в России было два царя – малолетние, единокровные братья Иван и Петр Алексеевичи, фактически же до 1689 г. страной правила их сестра, царица Софья.

Собор Русской церкви в ноябре 1681 г. был созван по инициативе правительства царя Федора Алексеевича. Русские иерархи обсуждали царско-боярские предложения об учреждении новых епархий, о “раскольниках”, церковной и бытовой жизни монастырей и духовенства, обслуживании зарубежных епархий, уступленных польским правительством русскому патриархату только на бумаге, о контроле над продажей богослужебных и учительных книг и т. д. Вопрос о старообрядцах был, видимо, одним из главных (вторым в списке предложений царя для обсуждения на этом соборе). Царское правительство отметило широкий размах и массовый характер старообрядческого движения во многих городах России. Царь коротко, но резко отрицательно охарактеризовал старообрядцев: молятся в своих домах и совершают противное “христианству”, а на патриаршую Церковь обрушили всевозможные порочные слова.

Русские иерархи, словами соборного постановления, согласились, что растет число “церковных противников” (позже историк Русской церкви А. Карташев о старообрядческом движении того времени выразится более открыто: усилилось “до пугающих размеров”). Они утверждали, что “развратников и отступников” не раз увещевали, накладывали разные церковные наказания, а архиереи просили их “истинно покаяться”. Собор не уточнил, делались ли такие увещевания добровольно или церковные власти прибегали к принуждению (последнее было в то время, вероятно, более распространенной практикой). Однако епископы были единодушны в отношении тех людей, кто был не согласен. Они просили царя, чтобы таких “раскольников” отсылали к гражданскому суду, где бы они получали соответственное наказание, как было при царе Алексее Михайловиче. Причем воеводы и приказные люди должны были всячески содействовать церковной власти.

Таким образом, царь Федор Алексеевич, получивший санкцию на правление от патриаршей Церкви, уже почти два десятилетия переживавшей кризис или церковный раскол, бдительно следил за правоверием (точнее, за “официальной”, признанной и единственно легальной, с точки зрения царя, ее частью). Поэтому противники русского патриарха были преступниками в царских глазах и жестоко преследовались. Неслучайно при Федоре Алексеевиче в 1682 г. Аввакум вместе с другими соузниками был предан жестокой огненной казни “за великие на царский дом хулы”. Это отразилось и на отношении к царю старообрядческого духовенства, главных и местных лидеров этого движения. Охваченные горячими религиозными спорами, проклятые Церковью и преследуемые государством, староверы начали трактовать исторические события как отступление русской иерархии от древлеправославной традиции или как приход “последних времен” (следовательно, и конец благочестивого царства), а некоторые оказались зараженными крайними формами эсхатологии и аскетизма.

Одновременно углублялся разрыв между сторонниками древней церковной традиции и новой, “никонианской”. Это отразилось и в соборных постановлениях Русской церкви 1681 г. в отношении староверов, продемонстрировавших, в противовес лучшим традициям православия древней Руси, “закрытый”, агрессивный тип религиозности и являвшихся ярким примером измены главным религиозным заповедям любви к Творцу и к людям (док. 13).

Здесь важно отметить, что в образе мыслей того времени не было какой-то особенной враждебности исключительно по отношению к староверию. Религиозная нетерпимость, сотрясавшая Европу на протяжении более ста шестидесяти лет, была не менее жестокой, чем железно-огненное преследование староверов в России во второй половине XVII и большей части XVIII вв.

Cтрелецкий бунт в Москве в июле 1682 г. был неудачной попыткой реставрации старой веры, ясно показавшей слабые места ее сторонников. Дворянство и бюрократия, в чьих руках находился аппарат власти, выступали против усиления церковного влияния в России. Патриарх и ведущее духовенство были на их стороне. Глава Стрелецкого приказа князь Иван Хованский со своими мечтами о старой вере был одинок при царском дворе. Сами староверы мало интересовались вопросами политики. Значительная их часть даже не призывала к борьбе за власть в Церкви, а только старалась избежать столкновения как с силами антихриста, так и с силами правительства, “попавшего под влияние” сатаны.

В декабре 1684 г. указ “О наказании рассеевающих и принимающих ереси и расколы” (док. 16), изданный царицей Софьей и, несомненно, рекомендованный патриархом Иоакимом, усиливал борьбу с церковной оппозицией. Он повелевал упорных “еретиков и раскольников”, “хулителей” Церкви жечь; людей, которые совершали перекрещивание в староверие, и проповедников самосожжения казнить смертью; перекрестившихся “раскольников” было приказано наказывать, бить кнутом и отсылать в монастыри под строгий надзор. Укрыватели наказывались кнутом, батогами и ссылались. Имущество “богохульщиков”, “раскольщиков”, их укрывателей и поручителей изымалось в казну.

7 апреля 1685 г. новые двенадцать подробных статей Софьи практически повторили содержание указа 1684 г. Это были одни из самих строгих законов о староверах в России в XVII–XIX вв. Этими указами запрещалось само исповедание староверия. Государство жестоко преследовало староверов и сектантов. Религиозное и социально-правовое положение староверов в стране было особенно тяжелым. Они были вне закона и оказались на обочине российского общества. Факт раскола российского общества стал трагической реальностью.

Такие меры правительства вызвали страх, растерянность, разочарование и большое недовольство староверов. Однако цели они не достигли. Староверы скрывали свои убеждения, убегали в пустынные, труднодоступные места – в леса, в Поморье, на Керженец, в донские степи, в Стародубье или за границу – в Швецию, Речь Посполитую[2].

Не случайно, по свидетельству современников, сотни и тысячи старообрядцев в конце XVII в. кончали жизнь самоубийством (путем самосожжения). Многие из них предпринимали такой небесспорный шаг, желая избегнуть ареста или физической расправы со стороны карательных отрядов.

В сентябре 1689 г. Петр І с согласия Ивана Алексеевича отстранил от власти Софью, которая замышляла дворцовый переворот. С 1696 г. в течение тридцати лет царствовал один Петр І. При нем Московская Русь превратилась в петербургскую, императорскую Россию.