Село Куничи и город Вилково являются местами компактного проживания старообрядцев. Русские староверы основали эти населенные пункты и до настоящего времени составляют здесь большинство населения. Килия, расположенная немного выше Вилкова по течению Дуная, - город древний, изначально многонациональный, и старообрядцы влились в него, уже почти два столетия сосуществуя с инокультурными и иноконфессиональными соседями. Помимо этого старообрядцы в Килие также не были едины, долго разделяясь на враждующие согласия. Попробуем найти те особенности, которые выразились в их культуре и певческих традициях.

Рассказывают много легенд об истории возникновения Килии, и часть из них собирали участники наших экспедиций 51. Скорее всего, основали городок не ранее XI в. моряки и торговцы. В то время на одном берегу Дуная уже существовала византийская Ликостома. Возможно, вслед за ней и возникло поселение на противоположном берегу. Сведения о Килии содержатся в «Хронике Молдовы и Мунтении», «Славяно-Молдавской хронике», «Польско-молдавской летописи». В документе под названием «Перечень городов и замков Варненской округи, подчиняющейся Византийской Патриархии» впервые значится Кели, на левом берегу дельты Дуная. Генуэзцы называли город Целе, византийцы - Кели, мусульмане - Кили. Расцвет города пришелся на время княжения в Молдавии Стефана (1457-1504), но затем земли Нижнего Дуная надолго вошли в состав Османской империи. Только в 1806 г. дивизия герцога де Ришелье (градоначальника Одессы), изгнав турок, вступила в Килию, а с 1812 г. город в составе Бессарабии официально вошел в Российскую империю 52.

Старообрядцы появились в Килии, вероятно, еще до вхождения Нижнедунайских земель в состав России - в нач. XIX в.53. Вероятно, изначально здесь преобладали сторонники священства («беглопоповцы»), и позднее, в сер. XIX в.основная часть здешних беглопоповцев признала новую Белокриницкую иерархию. Однако не все беглопоповцы и, как видно, далеко не сразу.

Прихожане килийского белокриницкого храма до настоящего времени сохранили память о том, что в городе имелась небольшая молельня, где «службу вели дьяки, а священников не было». Молельня существовала до сер. XX в. Об отношениях к старообрядческому меньшинству можно судить по тому, что молельню («где вели службу дьяки») насмешливо называли словом «барабульня», а верующих «барабульниками».

Вопрос о том, кем были барабульники, обсуждается исследователями и теперь. Большинство ученых сходится на том, что барабульниками называли старообрядцев лужковского согласия 54. П. Сырку на основании данных, опубликованных румынским еп. Мелхиседеком в 1871 г., пишет о том, что «10 лет тому назад» под влиянием «одного священника, изгнанного буковинским митрополитом» (читай белокриницким) составилась оппозиция австро-раскольнической иерархии, последователи этого священника отправляют богослужение в особой молельне, и число этих барабульников доходит до 70 лиц. Правда, П. Сырку ошибочно именует их «безпоповцами» 55. На так называемых барабульников Килии указывали и местные миссионеры в 1889 г., отмечая, что они с 1880 r. не имели собственного священника, но, не отрицая священства, обращались к попам в Тульчу за Дунай или в Лужки Черниговской губернии (ныне с. Лужки находится в Брянской области)5б. На то, что барабульники действительно принадлежали к поповскому направлению в старообрядчестве, указывают и сохранившиеся у их потомков или родственников певческие рукописи.

По-видимому, барабульники Килии в XX в., как и большинство лужковцев, не отделяли себя от беглопоповцев. Они сохраняли и родственные связи с беглопоповскими приходами Румынии: так, в Килии и ныне живут родственники первого, ныне здравствующего беглопоповского еп. Румынии - Евмения. Между тем в настоящее время почти никто из местных жителей не может описать отличительные особенности согласия барабульников. Тем интереснее запись, сделанная у Иллариона Филипповича Евсеева (1920 г. р.) 57, который молельню барабульников посещал и считал своей. Как уточнил И.Ф. Евсеев, в 1960-е гг., в их молельном доме уже не служили, хотя «дьяк» (т. е., уставщик) и некоторые семьи держались своей веры и после закрытия молельни. Постепенно оставшиеся люди переходили в белокриницкое согласие, где не закрывалась церковь. В настоящее время в городе не нашлось лиц, осознанно относящих себя к барабульникам. К тому же некоторые и в современной Килии даже считают, что барабульники никогда не имели собственного священства:

«„Барабульники" - так называли здесь их как беспоповцев. Их было много. Был у них молитвенный дом, на Пролетарской. Молились они. Священник у них не был. Этот дом исчез до советской власти [т. е. до 1940 г. - Н.Д.]. А потом был Федор Родионович. У него была жена, Татьяна. А Фопен у них был как поп, дьяк - поп. Потом он уже ходил в церкву. Потом они уже все ходили в церкву. Отец Илья Сосин довершал их. Много их было. Пошла смесь: „барабульники" стали жениться с нашими. Что такое слово „бара-бульня", не знаю. Это как беспоповцы. Они были и по другим селам. При румынах их зажимали 58. Сейчас все в церкви».

Занятия старообрядцев всех согласий в Килии вряд ли значительно отличались от занятий прочих жителей Дунайского «гирла»: это были строительство, рыболовство, торговля, огородничество. По первой всероссийской переписи населения (1897 г.), в городе Килии проживало 2200 русских (из и 6i8 жителей), в это время большую часть русского населения составляли старообрядцы.

Старообрядческая Килия славилась своими иконописцами, сохранилось имя одного из них - Филат Изотов (начало XX в.).

Но очевидно, что в Килии, нежели в других местах, культуры достаточно замкнутых старообрядцев и нестарообрядческого населения были более открыты друг для друга. Порой старообрядцы и «никониане»-украинцы продолжают и теперь обмениваться впечатлениями о службе, обычаях и обрядах.

Есть примеры взаимовлияния традиций. Так, 14 августа (i августа по ст. ст., на первый Спас) у старообрядцев - прихожан белокриницкого храма освящают воду. В украинском же храме этого не делают, а освящают цветы, пахучую траву. Украинцы после службы приходят к староверам за водой, а старообрядцы берут взамен траву. В Килии никогда редкостью не были и смешанные браки (хотя, как это случается в Куниче и в других местах, так называемый «никонианский» жених или невеста обычно принимают старую веру). Древней традицией старообрядческой Килии является освящение на Преображение (6 августа по ст. ст., 19 августа по нов. ст.) пахучих трав, помимо традиционно освящаемых в этот праздник плодов - прежде всего винограда и яблок. Неоднократно участникам экспедиции приходилось наблюдать, как прихожане становятся большим кругом около храма и плоды вместе с травами и цветами раскладывают около храма для освящения.

Старообрядческая Покровская церковь Килии была построена в 1846 году и, по рассказам, она была тогда саманная. Священником в этой церкви был о. Авдей (Кузьмин, ум. 20 января 1899 г.), в будущем, с 1878 г., ставший ей. Тульчинским Алимпием, а затем и наместником Белокриницкой митрополии. Вокруг церкви и стал формироваться старообрядческий центр Килии.

Только в 1912 г. при протоиерее Иоанне Кравцове вокруг храма начали строиться каменные стены. По завершении строительства старая церковь была разобрана и вынесена через двери нового храма. Большую помощь в строительстве старообрядческого собора оказали еврейские коммерсанты - тоже особенность многонациональной Килии. В 1916 г., когда строительство было закончено, состоялось освящение храма, на которое прибыл еп. бессарабский; Кирилл (ум. схимонахом в 1924 г.). В I929-I930-х гг. - строится и новая колокольня высотой в 51 метр. Одновременно увеличиваются размеры собора (строители Филины, плотники Соловьевы). В I953-1954 гг. при о. Несторе (Соловьеве) вокруг собора была сделана ограда. Так килийский храм стал самой большой из всех старообрядческих церквей Одесской области.

В нач. XX в. в Килии служили два священника белокриницкой иерархии. Однако и позднее, когда священников катастрофически не хватало, в килийском приходе всегда совершали полную службу со священником (а не как во многих других приходах - только с уставщиком без совершения литургии). Это также возымело свои последствия. Здесь нет ярко выраженного

Традиции служения и церковного пения у килийцев, на первых взгляд, принципиально не отличаются от соседних мест, включая Вилково. Но, как и везде, здесь свои имена, своя история, в том числе и певческая.

И более всего удалось собрать в Килии сведений об обучении певческому искусству и крюковой азбуке у известного по всей Бессарабии протодьякона Анисима. В 1933 г. Анисим преподавал пение в Килии и организовал здесь детский хор. Вот что удалось записать у участницы этого коллектива Марии Андреевны Исаровой (в замужестве Ухаркиной, дочери священника, 1918 г. р.):

«Отец Онисим был очень грамотным. Он нам писал ноты наверху, а под низом — крюки. Из этого я и понимаю. Знаю, где фа, си. Ля, это ведь самое высокое? Так? Он был с Тульчи, с Румынии. Был он в монастыре. А здесь не жил, только приезжал, как на квартире был. Он жил здесь много лет. Но не служил, только учил пению и пел с нами, руководил хором, с указкой. Мне Шло 14-15 лет. А еще он организовал человек 40 маленьких деточек. Видим, ведет их к вечерне. Они, как паучки, все малюсенькие. А школа была в доме. Здесь в городе жил дед Смоляк Иван. Он жил на огороде (это на острове, на Дунае), а дом свой отдал под школу. Так вот их, маленьких детей, отец Онисим учил чтению. А нас учил пению. У нас были спевки, вечерами. Учил он не очень много - год. Приходили, начинали... Он нам давал: ут, ре, ми... Мы за ним повторяли. Потом, гласы. Голос у него был сильный. Мы за ним запевали. Учили всех вместе, девочек и мальчиков. Перед праздниками было по две, три спевки. «Верую» он учил по-другому, немножко иначе. Еще какой-то регент приезжал. У него был аппарат, для звука. Он нас разделил. Кто ниже поет, поставил ближе к мужчинам. Наш хор пел лучше, чем на клиросах. Но нас невзлюбили. Самые главные на клиросах нас невзлюбили. Дескать, чего там женщины поют. Не надо, чтобы женщины пели. На клиросах были одни мужчины. А потом, когда уже не было, кому петь, пригласили нас, зная, что мы знаем пение.

Чтец Онисим тогда уже уехал.

- А пели громко?

- Сильно пели, конечно. «Верую» пели тихо.

- А демественным роспевом вы пели что-нибудь?

- А как же! На Рождество «Волсви персидстии», «Днесь Христосъ раждается отъ Девы», «Единородный сынъ» и Литургию.

- А когда это прекратилось?

- Эти клироса не схотели. Хоры позабивали гвоздями большими, чтоб вообще туда не ходили. А детишки так и разошлись. А обучал он только на нашем приходе. Не знаю, как он к нам попал. Ему никто не платил.

- А как же он жил?

- Он фотографировал. Этим он и жил.

- А сколько было тогда певцов на клиросах, мужчин?

- Примерно, по десять. Некоторые знали крюки. Вот, например, брат и, потом, Иван Семенович (головщик левого клироса), Иван Игнатьевич.

- А в других приходах слышали по Ваше пение?

- А как же! Приезжали к нам. Года три, наверно, мы пропели. Мужчины хотели, чтоб женщины пели. Как раньше - нельзя. А потом не было, кому петь. Приходит ко мне брат и говорит: «Маша, иди до Тани. Пригласи. Пусть ты придешь, она придет. Будете на левом клиросе». Пошла к Тане, начала говорить. Она согласилась. Так и мы пели. Мы боялись, мужчины нас будут ругать. Но сами прихожане стали прогонять нас: «Идите на клирос, вы знаете пение». После войны стало хуже пение. Старые певцы поумирали. А другие не знали.

- А сейчас похоже Ваше пение на прежнее?

- А как же. Мы же знаем свою «напевку». Она почти такая. Мы женщины можем так вытягивать, как раньше. Ведь раньше, Иван Семенович и мой брат Андрей Андреевич, ездили в Старую Килию, через Дунай 5Ч. Там дьяк был грамотный. Они у него учились крюковому пению. Тогда и у нас была Румыния. Там была настоящая Румыния, а здесь Бессарабия. Они знали хорошо пение. А когда хор у нас был, когда отец Онисим был, наш приход был знаменитым. Священник был отец Иван. Мой отец дьяконом служил 20 лет. Потом, после Ивана поставили священником. Мужчин раньше больше было. Деды такие, крепкие! У него [протодиакона Анисима. - И.Д.] и мужчины учились по началу, а потом возненавидели его что-то. А сейчас я одна осталась. Никого нет, все померли.

- А по другим приходам не ездили?

- Ездили, в Василъевку на храм 55, на праздник великомученика Димитрия. Нас специально вызывали. Мы посреди храма пели. Священник

был отец Потапий. А когда разогнали наш хор, он уехал в Тульчу. Потом сообщили, что о очень скоро умер. Пели также как и сейчас, не очень быстро.

- А в других приходах Вы были?

-Да.

- А других приходах пение отличается?

- Совсем. Везде, в каждом приходе по-другому. Хоть немножко, но от личается. Отец Терентий (Чеботарев) из Приморского говорил: «Нигде лучше не поют, как в Килии». Сильно ему нравилось.

- А нынешние молодые певцы спрашивают Вас — как петь?

- Спрашивают, но что толку. Можно и за один год научиться, желание надо только иметь. Но я уже не могу учить, мне уже поздно, года такие.

-  А пели в один голос?

- В один голос.

- А иргизский роспев пели?

- Пели. Мы пели Херувимскую песнь четырех роспевов: иргизскую, демественную, обычную, киевскую.

- А вы слышали про Морозовское пение?

- А как же. Были пластинки. Мы пытались так петь, но у нас не получалось»

Дополняют это интервью сведения, полученные от Георгия Филимоновича Савина (1924-2007)6l:

«Как я только закончил Ча-совник, заучил Псалтырь, и меня завели на клирос. Учитель всег-ш бывал в церкви, сидел в углу, и дьяк спрашивал — кому, что можно читать. Учитель указывал I- такой-то Час [имеются в виду службы Часов. — Н.Д.] такому-то мальчику, третий час — такому-I то мальчику. И сам проверял. [у него была память хорошая. В классе проверял, заставлял в Савин Георгий Филимонович, г. Килия. 2001 г. классе прочитать еще раз какой-то псалом. Он наказывал. Раскладывал на скамейке, мальчикам велел руки I иноги держать и бил по голой заднице линейкой. Он не так сильно бил, как стращал. И мы не обижались, и никто тогда не обижался. Он был очень умный человек. Он не столько бил, сколько устрастку давал. Были малъчи-ритри-четыре девочки.

Когда к нам в приход приехал отец Онисим, он стал обучать пению. Я же I был уже взрослым, рыбалил с отцом, и нельзя мне было оторваться.

Пение было такое же. Не распевали так, чтобы по крюкам. Голоса не подбирали, как положено. Пели в один голос, прислушивались. Пение все время было. После отца Онисима у нас такое было пение, что некоторые из клирошан друг у друга указку выдирали. У нас даже икосы распевали тогда. Вот, выходят они на сход, споют, и один другому шепчет: «Ведь он неправильно указывает, распевает. На следующий раз я попрошу указку». Головщик был постоянный, и дьяк был постоянный. Но дьяки у нас выбиралися. После Крещения, на второй день — собрание. Дьяк выходит, молиться Богу начал: "Простите. Спаси Христос за внимание. Я отслужил свое. Год отслужил». Народ: «Бог простит! Бог благословит на будущий год». Каждый дьяк по году был. Он мог и 15 лет быть, но каждый год он обязательно молилсяи переизбирался. А священник стоит и молчит. А могли убрать, предложить такого-то. Голосование было. Дьяку обязательно платили. Дьяк всегда прислушивался к учителю, так как он учил дьяка церковному Уставу.

На клиросе была строгая дисциплина. Даже могли ударить. Меня дъяк один раз так ударил, что я залился кровью. Один раз под воскресенье вышА ли на выход петь стихеру. После стихеры «Свете тихий» не пели, а надо было читать. Мне сказал головщик, чтобы я читал. А оказывается, дъяк поручил это своему мальчику с правого клироса. Я только прочитал «Ceemt тихий», поклонился. Дъяк приходит, ничего не говоря, и ударил меня. Я залился кровью. Я пришел домой. Сжалился тяте. Отец ответил: «Дуракови в церкви бьют». А маменька пожалела, успокоила.

Службы не пропускали. По ночам молилися. А не пойдешь на всенощ-] ную, двенадцать лестовок молиться дома надо.

Раньше наказывали. При румынах нас и в школе румынской били.

Книги певчие у нас были. Их привозил и отец Онисим. Много книг пере-\ писывали. И отец Онисим переписывал. Так что были у нас книги.

А вот как проходили у нас свадьбы. На свадьбу приглашался церковный причет. Они пообедают, пропоют многолетие, стихеру, чаще Покрову. Это были мужчины. Поднимается священник. Споют многолетие и отцу, матери и еще кому-то из гостей. Причет уходит. И тогда начинается пение, пляски, гармошки, два, три дня гуляли.

В приходе все было: и дружба и ненависть. У нас было два священника. Они понедельно служили. И общество раскололось на две части. Священники не были на зарплате, они были на доходе. Если служит священник отец Андрей, после службы люди подходят под крест. Ставится тарелка. Деньги, которые положат туда, — его. Споры были из-за этого. И на великие праздники служили порознь. Если только отдельные праздники вместе. Из-за этого-то и разогнали хор отца Онисима. Одна партия былази хор, другая против. Человек 30 у него было. С одним священником что-то не ужились. Одни как отсталые, другие — сильно развитые.

Доход в церкви был хороший. Люди дарствовали. Много жертвовали люди на храм. И золотые монеты жертвовали. Поэтому у нас и такая большая колокольня. С Москвы колокола привозили. Самый большой колоколпо-жертвовала из Москвы Козлова. Там даже надпись есть. Храм был большой, но тесно было в церкви. Только маленький проход был. Тишина была.

Архиереи сюда приезжали. И при Румынии приезжали. Я даже помню митрополита Пафнутия, году в 1939. А вот, несколько лет назад приезжал Алимпий [Гусев.— Н.Д.] из Москвы.

Прихожане у нас были только местные. Пение у нас идет по-разному. Вот, дочка отца Андрея, Марья, она ведет больше по-старинному. Конечно, не по крюкам мы ведем. Свою «напевку» держим. Оно может и нужно поменять пение, но нужно ведь молодежь, нужно хорошую спевку. Ведь раньше — правый клирос, левый клирос, а еще хор отца Онисима. У него был свой хор. Сейчас этого нет.

Вот я читал Ексапсалмы. Это меня еще учитель так учил. Он давал тон на Паремии. Он учил медленно читать. Чтение было медленное. Дьякам, конечно, неохото это было. Всему учил учитель. Ребят, которые уже перед армией, учил читать Апостол. А Ексапсалмы старики читали. От стариков я уже научился. Если мне и дают Апостол читать, так я читаю, как тем временам, как нас учили.

А сейчас вот Задостойник на Преображение «Рожество ти нетленно явися» пели, не то, чтобы напев, некоторые даже слов не знают. И Херувимскую мы не правильно поем. Раньше все стройно было. Какую Херувимскую откроют, такую и поем. А сейчас мы сбиваемся. Вот если бы мы одни старые певцы, было бы лучше. Вот мы знаем ирмосы «Отверзу уста моя». шВоттак вот».

Килийский приход всегда славился своим хором. Но на рубеже XX-XXI вв. веяния нижегородского (или «московского») подхода к пению коснулись и Килии. В храме за «исправление» пения взялся активный прихожанин В.П. Калинин. Уволившись из армии, он принял на себя труды по изучению устава икрюкового пения, стал обучать детей по книгам калашниковских изданий. Находясь на левом клиросе, В.П. Калинин начинает проводить спевки и вво-; рть правильное, с его точки зрения, пение; вскоре левый клирос, на котором  поют и опытные местные прихожане Г.Ф. Савин и И.Р. Соловьев, становится I только мужским. Трений, конечно, избежать не удалось: хотя старых местных ! певцов осталось мало, а большинство певцов хорошо не помнит своей древней традиции, желание сохранить «свое» тем не менее присутствует у престарелых прихожан. В авангарде защиты «своего пения» стоит рассказывавшая нам об обучении у протодьякона Анисима певица М.А. Ухаркина. Ей помогает  сынЕ.Ф. Ухаркин и М.И. Соловьева (пономарша). Священнику о. Николе (Муравьеву) выпала нелегкая задача организации современного храмового пения: понимая цели и задачи Калинина, о. Никола не является и сторонником уничтожения местной «напевки». Но в настоящее время, по мнению священника,  оба клироса постепенно приходят к единению, и их пение становится благообразным, «гладким». Но сумеют ли прихожане Килии сохранить те традиции  пения, о которых они говорили с такой гордостью, покажет время.

Иерей Никола (Муравьев) был назначен служить в Килийский приход в [ 1997 г. Но следующий год оказался трагичным для Килии — величественный  старообрядческий храм сгорел. Точнее, сгорело все, что находилось внутри [ церкви: иконы, книги, утварь, полы и деревянные перекрытия. Вместе с прихожанами о. Никола начал восстанавливать церковь, и, как он вспоминает, «приход очень тепло отнесся к нуждам строительства храма и кто как мог помогали финансами, продуктами и личным участием, но особенно следует отметить заслуги в восстановлении нашего храма Наталии Ивановны Соловьевой». В этих местах существует традиция два раза в год — перед Рождеством и Пасхой — ходить по улицам и собирать средства на храм, и эти сборы также помогли восстановлению собора. 26 декабря 2004 г. старообрядческий еп. Киевский и всея Украины Савватий (Козко) освятил новую церковь.

В начале XXI в. большинство прихожан килийского храма — женщины. Правда, как рассказывает о. Никола, есть и представители мелкого бизнеса, военные и даже ветеран Афганистана. Но люди нелегко приходят к осознанию «необходимости соизмерять свою повседневную жизнь с Вечным», и за 9 лет служения о. Никола принял на исповедь только полторы тысячи человек. Да и во всей Бессарабии священники признают, что число исповедующихся в приходах постоянно сокращается.

Сокращение прихожан связано и с социально-экономическими потрясениями последних десятилетий. Села и небольшие города Подунавья постепенно пустеют: молодежь уезжает на заработки, из сел района жители едут в Килию, а отсюда — в Одессу, Киев, Петербург, Выборг. Если, по последней советской переписи, в Килии было 36 тыс. человек, то в настоящее время на 6 тыс. меньше. Спасает людей только местный судостроительный завод, торговля на базаре, многочисленные огороды.

51. По одной из этих легенд, город был основал чуть ли не Александром Македонским, нарекшим его в честь греческого героя Ахилла. По другой легенде (из «Повести временных лет»), Килию — Киевец основал в кон. VIII в. князь Кий, основатель Киева. Все эти данные считаются малодостоверными.

54. «Лужковское согласие — толк беглопоповцев, возникший в 1822 г. в старообрядческом посаде Лужки Черниговской губернии и распространившееся на Урале, в Молдавии, на Дону и в Гуслицах... В дальнейшем [после 1885 г.] большинство лужковцев уже не отделяло себя от беглопоповцев» (Старообрядчество. Опыт энциклопедического словаря. Лица, события, предметы и символы / Сост. С.Г. Вур-гафт, И.А. Ушаков. М., 1996- С. 160-161). О барабульниках в Нижнедунайских поселениях см. также: Федорова А.И. Старообрядческие общины Южной Бессарабии. С. 55 Безгодов А. А. Староверы-беспоповцы Придунавья (краткий обзор согласий) // Липоване. Вып. I. С. 6г.

59 Город на территории Румынии, на другом берегу Дуная, напротив Килии.