6.Следственное дело диакона Кузьмы Иванова — архив УФСБ по Калужской области. П-13722.

 

Фролово - село в Калужском уезде (ныне в Дзержинском районе). Сведений о местном старообрядчестве сохранилось немного. Неизвес­тна и дата, когда построили в селе старообрядческую церковь Петра и Павла.

В 1877 году калужский окружной суд разбирал дело фроловского кре­стьянина Никифора Филипповича Кожевникова, устроившего в доме сво­ем моленную для односельчан-старообрядцев (1). Молитвенный дом, как выяснилось, основал не он, а отец, к тому времени уже умерший. Поэто­му суд постановил дело прекратить. Но моленную опечатали.

Собственно, изнутри это был полноценный храм. С алтарем, престо­лом, иконами, со всем, чему подобает быть в храме. Снаружи он имел вид обычной крестьянской избы. Построил моленную в 1861 году (по другим данным - в 1866-ом) Филипп Егорович Кожевников с братом Василием. В краеведческой литературе есть упоминание о фроловской моленной, су­ществовавшей в селе раньше, в 1850-е годы (2). Ее уставщик, некто Ник. Куз. по прозванию Горох стал первым священником в селе. Исходя из про­звища можно предположить, что его фамилия - Горохов, об отчестве тоже можно догадаться - Кузьмич. А вот с именем сложней. Никита, Никифор, Никанор, Никодим, Никола, Никандр... Известно, что Горохов ездил руко­полагаться на Стародубье к епископу Конону. Тому самому Конону, кото­рый впоследствии был заточен за святительскую деятельность в одиночку Спасо-Евфимиева монастыря и отсидел там 22 года. Встретиться со вла­дыкой Горохову не удалось. Тогда фроловский уставщик отправился в Москву, где принял сан от архиепископа Антония. Уставщиком во Фроло­ве стал вместо него один из братьев Кожевниковых.

Судьба этой моленной не совсем ясна. Она могла прекратить свое су­ществование из-за ветхости или пожара. Это самые распространенные причины. Затем «во вновь выстроенном доме бр. Кожевниковы отправ­ляли богослужения вместе со своими детьми и племянниками», - упоми­нал в 1909 году старообрядческий журнал «Церковь», - им «пришлось много вытерпеть гонений и притеснений за укрывательство старообряд­ческих духовных лиц». Среди попечителей фроловской моленной упо­минается еще один Кожевников - Михаил Егорович. Он в 1865 году пе­решел в синодальное православие и принимал активное участие в строи­тельстве каменного новообрядческого храма в селе (4). Храм сей цел и сейчас. В нем расположена пекарня.

Суд освободил Никифора Кожевникова от ответственности, но потре­бовал представить на рассмотрение консисторской комиссии все иконы: соответствуют ли они канонам православия. Ранее некоторые вещи и книги из храма изъял следователь. Консистория выступила с ходатай­ством «об уничтожении церковного вида означенной моленной» - чтобы в ней не было престола и жертвенника и чтобы дом опечатали, когда его осмотрит комиссия. Уездный исправник высказался против. Он полагал, что все это может «произвесть волнение» среди старообрядцев.

30 ноября 1878 года у старообрядческой моленной собралась боль­шая толпа. Накануне в село приехал новый становой пристав, а утром -священники из близлежащих сел Тихоновой слободы и Рождествена, полицейский урядник и десятский. С дверей сорвали печати. Следом за комиссией внутрь проследовали прихожане.

К иконам комиссия не придралась. Но тут фроловский священник Лю­бимов заявил, что заберет из алтаря жертвенник и престол. Старообряд­цы возмутились. Никифор Кожевников ответил, что не позволит этого сделать. На его сторону стали священник Спасский из Тихоновой слобо­ды: мол, действительно, не надо трогать престол с жертвенником, комис­сия сюда не за этим явилась. Любимов стоял на своем. Крестьяне загал­дели. Позднее Любимов доносил, что они-де угрожали ему.

То, что священник преувеличивает случившееся, свидетельствует со­хранившийся рапорт станового пристава. Он докладывал уездному ис­правнику, что шум в моленной нельзя отнести к угрозам, «а лишь к одно­му обычаю крестьян, имеющих всегда обыкновение производить гром­кий говор» (5). Что Кожевников был пьян и обещал убить того, кто выне­сет престол из моленной - тоже плод болезненного воображения Люби­мова. «Что же касается слов, помещенных в записи осмотра: «увечье» и прочее, то это не есть факт, а одно только предположение председателя Любимова», - сообщал становой пристав (6).

Фроловский священник тут же, в моленной, обратился за помощью к уряднику и становому. Но те ответили, что пришли только за тем, чтобы смотреть иконы и что судебный следователь изъял из храма антиминс -литургию уже служить нельзя. Оставшись в одиночестве, Любимов от­ступил.

Пока длилось следствие, из моленной Кожевниковых изъяли четыре книги и несколько богослужебных предметов: ижицу, блюдца, дискосы. Вещи пе­редали на «хранение» в калужский кафедральный Троицкий собор.

Светскую власть на местах мало беспокоили моленные. Но епархи­альная верхушка давила до конца. Архиепископ Калужский и Боровский Григорий обратился к управляющему губернией князю Николаю Мещер­скому с ходатайством, чтобы тот распорядился закрыть моленную, заб­рать оттуда жертвенник, иконостас и царские врата с престолом. Мещер­ский пошел навстречу. Все, о чем просил епископ, было исполнено. А Никифору Кожевникову объявили, что здание храма ему разрешается ис­пользовать для чего угодно, только не для богослужений (7).

В 1860-х годах во Фролово был поставлен новый священник (Горо­хов умер) - о.Андрей Иосифович Фонтуренков. Он был родом из сосед­ней деревни Пятовской. Во Фролове просвященствовал около тридцати лет. Сохранились в архивных документах имена служивших с ним устав­щиков. Это Прохор Агешин, который в 1888 году был рукоположен во священники в деревню Хотисино Жиздринского уезда, и Константин Михайлович Быков. Последний уставщичил в Полотняном Заводе, а за­тем в селе Брынь Жиздринского уезда. За ревность по вере угодил он в 1893 году в списки «вожаков раскола», которые составляла консистория по всей епархии (8). В книге «Из бездны небытия» - мартирологе реп­рессированных калужан - упомянут уроженец Брыни Семен Константи­нович Быков, живший в поселке Думиничи и работавший слесарем на заводе «Революционер». В декабре 1937 года он был осужден на десять лет за антисоветскую агитацию (9). Может, это сын Быкова-уставщика?..

Моленная во Фролове возродилась. Трудно сказать, в старом здании или в новом. Но вот что писал о ней в 1893 году местный синодский священник М.Титов: «В самом селе близ церкви находится благоустро­енная и благоукрашенная старообрядческая часовня. По внешнему виду она не отличается от обыкновенных зданий, но внутри представляет по­добие православного храма: имеет алтарь и прочие части и принадлеж­ности православного храма» (10). Из рапорта М.Титова известно, что о.Андрей Фонтуренков жил в большом доме, расположенном за одной оградой с церковью. Уставщиками в моленной были его сын Корнилий и крестьянин из Брыни Стефан Ефимов. Еще возле моленной жила мона­хиня Капитолина с послушницами.

После указа о религиозной свободе старообрядцы официально заре­гистрировались в губернском правлении как община. Все хлопоты об этом взял на себя крестьянин из деревни Акатово Никола Ильич Чичеров. Он же подавал заявление о регистрации общины в соседней деревне Двор­цы (11). Чичеров стал первым председателем совета общины во Фроло­ве. В 1909 году журнал «Церковь» поместил на своих страницах его пор­трет, сообщая, что Чичеров в Калужской губернии «принадлежит к числу видных старообрядческих деятелей, много потрудившихся в деле про­цветания своего прихода» (12). К сожалению, сведений об этих его тру­дах не сохранилось. Известно, что он ходатайствовал об учреждении двух общин. В том же 1909 году Чичеров переехал из Акатова в деревню Говардово Медынского уезда и более не смог исполнять обязанности пред­седателя. От дел он отошел - жил далеко, на заседания совета не ездил. В 1910-м его переизбрали, и новым председателем стал крестьянин Гаври­ил Михайлович Гусев.

Священником у фроловских старообрядцев был в начале двадцатого века о.Василий Мартынов. Когда он сменил в селе Фонтуренкова, неизвестно. Из биографических сведений о нем сохранилось лишь одно свидетельство: в конце декабря 1908 года батюшка пошел на открытый конфликт с общиной и отказал прихожанам в просьбе отслужить молебен за здравие императора и всего царствующего дома. Община постановила его отслужить в благодарность за дарование прав свободного вероисповедания. О причинах отказа можно только догадываться, но раз уж община решила удалить священника, то, следовательно, эти причины не были удов¬летворительными. Подобные молебны не были чем-то из рамок вон выхо¬дящим, их служили всюду и весьма часто. Фроловские старообрядцы по¬дали на священника жалобу губернатору. «Покорнейше просим Ваше Пре¬восходительство священника Мартынова за отказ исполнить патриотичес¬кое желание подвергнуть законной ответственности с удалением из нашего прихода» (13). Губернатор резонно ответил, что это дело не в его компетенции. О дальнейшей судьбе о.Василия документов нет.

В 1917 году епископ Калужско-Смоленский Павел рукоположил во Фролово нового священника - Григория Васильевича Рогожина.

О.Григорий родился в 1878 году в деревне Семеново Сычовского уезда Смоленской губернии. Отец его - Василий Герасимович - был хорошим начетчиком. Он прожил 82 года - ни одного зуба не потерял. Григорий Рогожин стал последним настоятелем Петропавловской церкви во Фролове...

В конце 1920-х о.Григория несколько раз забирали на принудительные работы. Однажды около месяца не возвращался он домой - мыл туалеты в калужских ресторанах. В один из дней, когда за ним пришли, оказался в доме священника его сын Марк. Отличавшийся независимым характером, он велел не открывать дверей и предупредил пришедших, что если они и дальше будут ломиться - станет стрелять. В доме было охотничье ружье. В этот день о.Григория оставили в покое.

Наутро, глянув в окно, Рогожины увидели, что из церкви выносят иконы и складывают в кучу. Потом из них разожгли костер... В огне погибли иконы святителя Николы (стояла на левом клиросе) и Богородицы (с правого клироса) - они были самыми большими в церкви. Тогда же закрыли и саму церковь. В ней устроили избу-читальню.

Прошло время, с бывшего храма кто-то сорвал красный флаг, а на Двери повесил замок. Это стало формальным поводом для очередного ареста о.Григория Рогожина. Зимой 1930 года его забрали в ОГПУ(14).

На допросах священник не признал обвинений. Тогда в вину ему поставили антиколхозную агитацию, религиозную пропаганду, призывы не Допускать детей ко вступлению в пионерские отряды. 12 апреля заседанием тройки ОГПУ Григорий Рогожин был приговорен к трем годам ссылки в северный край.

О дальнейшей судьбе священника ничего не известно. По словам сына, он был расстрелян в 1937-м или 1938 годах в Смоленске. Значит, ссылку он отбыл, а затем были второй арест, второй приговор... Марк Григорье­вич вспоминал, что отцу нравилась грустная беспризорничья песня:

Вот умру я, умру в,

Похоронят меня

И никто не узнает,

Где могилка моя.

Так и вышло, как в этой песне. Место, где обрел священник после­дний покой, неизвестно.

В том же 1930 году забрали в ОГПУ Марка Григорьевича Рогожина. Пришли в дом незнакомые люди, сказали, что он им нужен как понятой. Потом один, наверное, не сдержавшись, полез вещи смотреть в комоде. Все стало понятно.

- Арестовывать меня пришли, - сказал Марк Рогожин, - так не строй­
те из меня дурака. Лучше сразу скажите: «Собирай сухари»...

Марк Рогожин руководил хором в Преображенской старообрядческой цер­кви Полотняного Завода, и обвинение было классическим для церковнослу­жителя - антисоветская агитация. На первом допросе Рогожин с удивлением узнал, будто бы сказал где-то, что «папа римский пойдет на нас войной».

- Я такого собаку не знаю, - отрезал Марк Григорьевич.

Допрос продолжался. Нужных показаний следователь добиться не смог. Намекнул, что запираться не стоит - будет хуже и, выдернув из ко­буры пистолет, положил его рядом на стол. Потребовал давать только те ответы, которые ему нужны.

Подследственный ответил тоже прямо.

- Не пугайте. Умирать все равно раз. Я вам буду говорить только то,
что знаю, а не то, что вам нравится.

10 сентября 1930 года Марка Григорьевича приговорили к трем го­дам лагерей. Около полугода провел он на Соловках, а оттуда отправился на реку Свирь валить лес. Три года превратились в пять. Освободившись, Марк Рогожин остался при лагере как вольнонаемный. Работал старшим десятником по лесозаготовкам. У него в подчинении было 35 десятников и девятьсот человек рабочих - из уголовников. Марк Григорьевич имел валенки, черную шубу, пистолет, а кроме этих таежных драгоценностей - лошадь и право объезжать участок в сто километров радиусом, где ва­лили лес. Рассчитавшись с лагерями, он уехал на Украину, а оттуда пере­брался в Калугу.

Петропавловская церковь не уцелела до наших дней. Сейчас в селе мало кто о ней знает. Старожилов не осталось. Многие из фроловцев поселились здесь уже в послевоенные и более поздние годы, и незнако­мы с историей села вовсе.

1.ГАКО. Ф.32. Оп.1. Д.1149. Л.Юоб.

2.Тихомиров И. Раскол в пределах Калужской епархии. Калуга. 1900. С.81.

3.Церковь. 1909. №47. С.1322.

^.Тихомиров И. Указ. соч. С.118.

5.ГАКО. Ф.62. Оп.Ю. Д.5214. Л.9.

б.Там же. Л.9об.

7.ГАКО. Ф.32. Оп.1. Д.1149. Л.31, 33.

8.ГАКО. Ф.ЗЗ. Оп.З. Д.1901. Л.29 - 29об.

9.Из бездны небытия. Книга памяти репрессированных калужан. Калуга. Издание управления МБ по Калужской области. Т.1. 1993. С.224.

10.ГАКО. Ф.ЗЗ. Оп.З. Д.1901. Л.58

11.ГАКО. Ф.62. Оп.19. Д.2229 (Дело о регистрации общин во Фролове и Дворцах).

12.Цсрковь. 1909. №21. С.693.

13.ГАКО. Ф.62. Оп.19. Д.2229. Л.29об.

14.Следственное дело о.Григория Рогожина - архив УФСБ по Калужской области. П-5183.