Устоша - село в четырех верстах от Мосальска. Старообрядческое население было относительно небольшим. В приход местной моленной на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков входили близлежащие деревни: Ряполово, Поросячья, Харинки, Липовки. Общее число прихо­жан - около 600 человек. Нестарообрядческое население села преобла­дало более чем вдвое. В середине 1920-х годов в приходе Никольской старообрядческой церкви села Устоши числилось около 400 человек.

Николу Дорофеева арестовали в августе 1852 года, объявив на него всеимперский розыск. Было немудрено распознать его среди прочих людей: он сильно хромал. Вот что говорилось в описании его примет: «ноги кривые, в коленях сходятся вместе, а ступни врозь». Больше Нико­ла Дорофеев ничем не выделялся. Лет 28, волосы и брови темно-русые, глаза серые, «усы пробиваются, бороды не имеет».

Вот это как раз и странно. Никола Дорофеев был, во-первых, старо­обрядец; во-вторых, крестьянин (точнее - вольный хлебопашец), а крес­тьяне обычно не брили бород; в-третьих, он принял к тому времени мо­нашество. Иноческое имя его - Никанор. То ли в приметах ошибка, то ли борода у него по каким-то физиологическим причинам просто не рос­ла. По Устоше Дорофеев ходил в монашеской одежде, малахай носил. Когда его задержали, он был одет по-крестьянски, в лаптях, волосы ко­ротко острижены в кружок. В карманах нашли у него литое медное рас­пятие с предстоящими и черную кожаную лестовку. Тогда же обнаружи­ли на иноке Никаноре, под рубашкой, вериги - железные цепи, крестооб­разно пересекающиеся на груди и спине, скрепленные четырехконечны­ми крестами, на которых в свою очередь изображен был крест осьмико-нечный.

Никола Дорофеев родился в селе Устоша под Мосальском, крестили его в синодской церкви села Ивонина. До двадцати лет он ездил на рабо­ту в Санкт-Петербург, а когда заболели у него ноги, дал обет странство­вать по святым местам, если Бог пошлет ему выздоровление. Дорофеев построил себе отдельный домик, где можно было молиться в уединении, и проводил там все время, иногда уходил из села на многие недели, что­бы поклониться святыням. Ноги слушались. Очевидно, тогда же он и подстригся в монахи (впрочем, на допросах Дорофеев отрицал, что он инок) и в одной из слобод на Стародубье одел на себя вериги. Когда он принял схиму, неизвестно.

Приходское духовенство подняло шум, обвиняя Николу Дорофеева, что он служит молебны по крестьянским домам, устроил у себя молен­ную и т.д., словом, как тогда говорили, «совращает в раскол». Следствие затянулось, поскольку Дорофеев около года как ушел неизвестно куда из Устоши. Приехал становой, а келья инока Никанора, что стояла посреди его с отцом усадьбы, заметена снегом, и дорожки к ней не протоптано. Открыли замок. Внутри был стол с клеенкой и деревянной посудой, две перовые подушки, подручник, икона Владимирской Божией Матери, ли­тое распятие да деревянный аналой «грубой работы». Где-то становой нашел еще немного ладана.

Ушел тогда Никанор в город Смоленск, поклониться чудотворной ико­не. Оттуда направился он на Стародубье и в Лужках исповедался. Арес товали его, когда возвращался обратно. Обвинений Дорофеев не признал и все отрицал даже на очных ставках.

Летом 1854 года калужская палата уголовного суда приговорила ино­ка Никанора к шестидесяти ударам розгами. Другой крестьянин, прохо­дивший по одному с ним делу, получил пятьдесят ударов - за то, что приобщил к старой вере собственных детей. В декабре 1855 года сенат пересмотрел дело Дорофеева и ужесточил наказание - год тюрьмы. Срок этот, однако, был сокращен потом наполовину из-за амнистии: на пре­стол взошел Александр Второй. До вынесения приговора Дорофеев си­дел в мосальском и калужском тюремных замках. Однажды в его камеру пожаловал протоиерей из Троицкого собора Калуги Семен Зверев, уго­варивал оставить старую веру. Ему часто поручали такие дела. Инок Никанор «объяснил, что он навсегда желает остаться при содержимом им поповщинском согласии» (1).

Выйдя на свободу, Дорофеев переселился в село Брынь, которое на­ходилось в другом уезде - Жиздринском. Здесь мосальская полиция не могла за ним наблюдать. В Брыни была основана старообрядческая мо­ленная, и Никанор стал в ней служить.

«Окружного послания» он не признал.

В 1864 году до сведения архиепископа Антония дошло, что Никанор исключил его из поминовения на ектенье и отказывается повиноваться. В следующем году Никанор был вызван в Москву на освященный собор, но не приехал. В январе 1866 года его запретили соборно в священнослужении. Решение собора было поручено довести до сведения брынских хри­стиан рукоположенному в черниговский посад Воронок о.Василию Клочкову. Никанор не пришел выслушать постановление, а прислал вместо себя других людей. Так окончательно оформился его разрыв с Церковью (2).

Инок Никанор не признал запрета. Священствовал он у брынских противоокружников, очевидно, до конца дней. В 1893 году благочинный господствующей церкви отзывался о Никаноре так: «Раскольник закоре­нелый - на беседы публичные к православному миссионеру не является и старообрядцам ходить на беседы запрещает» (3). Это последнее извес­тное упоминание о нем.

Инок Никанор был человеком редкой воли. Подвижник и исповед­ник, он не разобрался в сути «Окружного послания», что в его жизни стало самой главной ошибкой. То же упорство, та же ревность по вере, помогавшие ему в странствиях, тюремных застенках и в жизни вообще, теперь были направлены на противостояние законной архиепископии, которую считал Никанор враждебной, равно как и церковь господствую­щую. Никанор не был из тех, кто сворачивает с однажды выбранной до­роги. Его образ приобретает типические черты, ибо таких же упрямых людей, как он, было в старообрядчестве немало... 9 мая 1912 года на станцию Барятинская прибыл товарный поезд. В одном из его вагонов стоял большой, стопудовый колокол. На следую­щий день за ним приехали из Устоши несколько мужиков, погрузили на подводу, а одиннадцатого числа к полудни, в пяти верстах от села их встре­тил крестный ход «с многочисленным народом». Тут же был отслужен молебен. Воодушевленные люди захотели сами доставить колокол в село и впряглись в подводы, освободив усталых лошадей (4). В тот же день колокол благополучно сгрузили подле церковной паперти.

К тому времени старообрядческий храм в Устоше был уже построен. Деревянный, с хорошим иконостасом, он был отштукатурен изнутри. Внешне тоже выглядел красиво. При нем имелись небольшие колокола. Приобретение нового, большого колокола, стало для старообрядцев села и окрестных деревень праздником. Колокол подняли 14 мая.

Об устошинских старообрядцах девятнадцатого века сведений очень мало. О том, как строился в селе храм, их тоже нет. В Устоше несколько десятков лет существовала моленная. Крестьянин Григорий Степанов, при доме которого она была, привлекался к суду, но наказания не понес. Устоша входила в старообрядческим приход Глотовских Дворов. В село приезжал тамошний священник о.Андрей Сальников. До него устошинские крестьяне и все мосальские старообрядцы обращались к о.Феодоту Можжухину в село Чертень (тоже под Мосальском) и в деревню Савинки к о.Авдею Архипову (ум. в 1890). Савинковский приход, один из первых в Калужской губернии, был после смерти священника упразднен.

Свой священник появился у устошинских старообрядцев в 1902 году. Поиск достойного человека шел еще в конце 1880-х, когда чертенский батюшка о.Феодот уехал на родину в Гуслицы. Устошинцы жаловались архиепископу Савватию, руководившему тогда епархией, что с тех пор «многие отошли в будущий век без напутствия священнического» и про­сили поставить им во священники некоего Максима, который был при о.Феодоте дьячком (5).

В 1902 году в Устошу был рукоположен о.Самуил Иванович Артемь­ев, с его именем связано становление старообрядческого прихода в селе. Артемьев родился в деревне Цаплино Богородского уезда Московской губернии, при о.Андрее Сальникове был уставщиком.

В январе 1903 года мосальский уездный исправник сообщал в губер­нское правление, что устошинские старообрядцы привезли из Москвы походную церковь. Ему удалось разведать, что пожертвована она была крестьянином из соседней деревни Харинки Даниилом Семеновичем Сальниковым (6). Он был очень уважаемым в приходе человеком. Он отдал на строительство храма все свои сбережения, чем очень многих удивил, а главное, своим примером побудил поддержать строительство других. Как следует из некролога, опубликованного в «Слове Церкви» (7), именно Сальников первым подал мысль об открытии школы для ста­рообрядцев в устошинском приходе.

10 декабря 1909 года в Устоше скончался один из самых уважаемых деятелей здешней старообрядческой общины Андрей Егорович Балашов. Родом он был из Боровска. Много жертвовал на нужды храма, в числе его даров, как сообщал журнал «Церковь» - роскошное священническое облачение, святой престол и завеса у Царских врат. На девятый день кон­чины А.Балашова в Никольском храме прошла заупокойная литургия (8).

27 июня 1910 года епископ Иона Калужско-Смоленский освятил устошинский храм. В богослужении участвовали три священника и диа­кон.

21 ноября 1910 года о.Самуил Артемьев освятил в селе временное здание для старообрядческого земского училища. После молебна он про­изнес слово о воспитании детей в духе древлего православия, верности их Царю и отечеству. Затем выступил местный учитель-старообрядец Федор Александрович Московцев.

- На моей обязанности лежит воспитание детей старообрядцев в той вере и в той истине, которую мы унаследовали от Христа, святых апос­тол и святых отец, чтобы сделать их истинными гражданами того вели­кого общества, которое называется Россией, - сказал он в конце речи (9).

Московцев был родом из села Семеновки Пронского уезда Рязанской губернии. Беспоповец, в 1900 году он присоединился к старообрядцам белокриницкой иерархии. Было ему тогда одиннадцать лет. Когда открывали школу, Московцев, несмотря на возраст, уже состоял в союзе начет­чиков, вел беседы с миссионерами. Он окончил курсы начетчиков в Москве, сдал экзамены на звание учителя. Дальнейшая судьба его не про­слеживается. Говорят, что в старообрядческой деревне Гавриловке Жиз-дринского уезда (ныне Кировского района) был в 1930-е годы репресси­рован местный диакон Феодор Александрович, фамилия его пока не ус­тановлена. Быть может, это Московцев, принявший к тому времени сан?

Школа в Устоше открылась благодаря трудам о.Самуила Артемьева, но главным образом - братьев Г.В. и Е.В. Ипатовых. В мае 1913 года в школе состоялись первые экзамены.

В 1920 году после смерти о.Самуила* устошинцы предложили стать в их селе священником крестьянину из Гавриловки Андрею Ивановичу Хотееву. Он согласился.

О.Андрей родился в Гавриловке 13 июля 1881 года. Крестьянствовал, работал плотником на отхожих промыслах. Образование имел домаш­нее. До революции семья будущего священника владела тремя десятина­ми земли. Жили в каменном доме, имели скот, небольшую пасеку и сад... О.Андрей стал одним из последних священников, которых рукополагал епископ Павел Калужско-Смоленский.

Хотеев прожил в Устоше десять лет. В конце 1930 года некий оперу­полномоченный ОГПУ Цветков предложил священнику покинуть Мо-сальский район. В начале 1931 года епископ Савва перевел священника в деревню Хотисино. В 1937 году Хотеев был арестован здесь и расстре­лян (10).

Документальные данные о том, что было с Никольским храмом после 1930 года, не выявлены. Очевидно, после перевода из Устоши отца Анд­рея последовало разорение церкви.

1.ГАКО. Ф.130. Оп.2. Д.58. Л.129об; другое дело о Дорофееве - Ф.62. Оп.19. Д.549.

2.ОР РГБ. Ф.246. Оп. 1. К.2ОЗ (Дело о свящснноинокс-схимникс Никаноре).

З.ГАКО. Ф.ЗЗ. Оп.З. Д.1901. Л.28об.

4.Цсрковь. 1912. №31. С.757.

5.ОР РГБ. Ф.246. Оп.1. К. 191. Ед.хр. 8. Лл. 170 - 171об.

6.ГАКО. Ф.62. Оп.7. Д.419. Л. 15.

7.Слово Церкви. 1915. №51. С.1147 - 1148.

8.Цсрковь. 1910. №2. С.56.

9. Церковь. 1911. №4. С.98 - 99 (фото Артемьева и Московцсва).

10.Следственное дело о.Андрся Хотссва - архив УФСБ по Калужской области. П-7461.

Примечания.

1.Двоюродная сестра о.Андрся Хотссва Марфа была женой о.Никиты Дроздова из Волого.