Сухиничи - безуездный город на речке Брынь, ныне -районный центр. В 1880-х годах в Сухиничах жило более 1500 старообрядцев, около 5000 человек принадлежали к господствующей церкви. Более половины от общего числа старообрядцев принимали «Окружное послание». Встре­чаются и другие цифры. Так, в одном израпортов(1887 год) козельский уездный исправник указывал, что в Сухиничах порядка 3850 человек при­надлежат к синодальному православию, старообрядцев - 1570 человек без разделения на согласия. Противоокружников в городе жило около 400 человек. По сведениям на 1896 год, в Сухиничах проживало 5400 человек, принадлежавших к господствующей церкви; старообрядцев разных согласий — 1686 человек. В начале 20 века приход сухиничской церкви Иконы Казанской Божией Матери (окружники) составлял около тысячи человек при семи тысячах общего населения города.

Еще при единоверческом священнике Григории Глинкине, который присоединился к древлему православию, в 1865 году на усадьбе сухи­ничской мещанки Ирины Шавыкиной (о ней самой сведений не сохра­нилось) была построена моленная. С четвертка страстной седьмицы там началась служба. Но этот молитвенный дом просуществовал недолго. 28 декабря 1867 года его опечатали. Впрочем, по данным консистории, служ­ба там продолжалась. То ли печати были сорваны, то ли эти сведения об опечатании неверны. После Крещения козельский уездный исправник донес губернатору, что шавыкинская моленная закрыта, иконы и утварь отосланы в консисторию (1).

Иногда сухиничским старообрядцам приходилось уезжать в лес и там проводить службу (2). Очевидно, это было именно в то трудное время, когда старообрядческий священник Глинкин попал под арест, щавыкинскую моленную упразднили...

Весной 1870 года в Сухиничи приехал инспектор народных училищ. Приходские училища в городе пребывали в плачевном состоянии, городская дума выделяла на их содержание весьма ограниченные средства. Не всегда удавалось учителям подыскать сносное жилье. Инспектор подал городско­му голове идею перенести училище в другое здание, покрепче, а именно - в шавыкинскую моленную. Голова доложил обо всем губернатору.

Однако земля, где стояла моленная, была в свое время продана с тор­гов одному козельскому купцу и дом нужно было выкупать не иначе как на слом. Другого подходящего дома в городе не нашлось. Сухиничское училище осталось в прежнем состоянии (3). Какова последующая судьба шавыкинской моленной, сказать сложно.  Конец 1860-х и 1870-е годы были для сухиничских старообрядцев очень непростыми. С одной стороны - раздор из-за «Окружного посла­ния», с другой - отсутствие духовенства. Спасли крепкая приверженность к традициям, небезразличие местного старообрядческого купечества к религиозным нуждам, сплоченность.

Зотик Ефимович Силин (род. 1832) поселился в Калужской губернии с восемнадцати лет. Приехал он сюда из деревни Давыдове Богородско­го уезда Московской губернии, жил сначала в Козельске, потом в Сухи­ничах. Писал иконы, уставщичил. С самого выхода «Окружного посла­ния» и до последнего своего дня оставался упорным его противником. В 1873 году Зотик Силин принял священнический сан. Данных о противо-окружнической моленной, где мог он служить, нет, но, видимо, она уже существовала в это время. Вообще, официальное разрешение иметь мо­ленную противоокружники получили лишь в 1888 году из Министерства внутренних дел (4).

Постепенно и у окружников вошла в нормальную колею церковная жизнь. 22 января 1880 года архиепископ Московский и всея Руси Анто­ний рукоположил в Сухиничи о.Димитрия Шелепова - бывшего кресть­янина деревни Кладьково Бронницкого уезда Московской губернии. Кста­ти, неделей ранее на Рогожском кладбище был возведен в сан епископа инок Феодосии, которому была вверена только что образовавшаяся Ка-лужско-Смоленская епархия...

В 1881 году сухиничский надзиратель с подачи духовной консисто­рии отобрал у Зотика Силина вид на жительство и потребовал в течение трех дней уехать в свое Давыдове. Но требование не имело юридических оснований. Его пришлось отменить (5). Обоих священников, и Силина, и Шелепова, увела из Сухиничей смерть...

1880-е годы протекли для сухиничских старообрядцев спокойно. По крайней мере, здесь не видно крупных событий. Только мелкие придир­ки. В 1883 году купцы и богатые мещане из окружников подали проше­ние дозволить им расширить моленную. Уездный исправник осмотрел ее и, отметив «прочность и вместительность», заключил, что «к исправле­нию и расширению надобности не имеется». Министерство внутренних Дел тоже отказало в ходатайстве (6).

Рвение властей, следивших за тем, чтобы старообрядцы не позволи­ли себе чего-нибудь лишнего, доходило иногда до абсурда. Тому приме­ром следующий случай.

В 1882 году в Сухиничах была устроена богадельня. Там находилась молитвенная комната, синодским указом к ней был приписан священник из местного Смоленского собора. Но в богадельне содержались и старо­обрядцы. Немного, человека четыре или пять. Молиться вместе со всеми они не желали. Жили они особняком. В старообрядческую моленную дойти им было не под силу по дряхлости. Исповедовал и причащал их старообрядческий священник, приходивший в богадельню сам. Если кто-то умирал, тут его и отпевали. Сухиничский купец Марин пожертвовал для старообрядцев из богадельни киот с пятью иконами. О том, что у них - отдельная комната «с иконостасом», что в ней молятся - стало извест­но в консистории. Это было в 1889 году. Из духовного ведомства после­довало ходатайство в губернское правление, чтобы иконы изъяли.

Спустя два месяца сухиничский городской голова донес губернатору, что две иконы из марийского киота переданы в молитвенную комнату, где «заведовал» священник из Смоленского собора, две перенесены в кладовую. Одна икона осталась. Но консистория, узнав про это, попро­сила городского голову и ее убрать. Тот пришел в замешательство. «По христианскому обычаю в каждой комнате должна быть хотя бы одна ико­на и, исполнив буквально требование консистории, придется обратить комнату в кладовую или тому подобное, при всем этом отсутствие иконы должно быть заметно для каждого христианина». О том, что требование духовного ведомства противоречит христианскому преданию, городской голова попытался объяснить в письме губернатору. Губернатор не при­дал тому значения, как и руководители епархии. В декабре 1890 года уб­рали из старообрядческой комнаты последнюю икону (7)...

Случай этот, сам по себе незначительный, высвечивает одно из самых тревожных явлений в церкви господствующей: служение законам челове­ческим и пренебрежение христианскими. Гражданский чиновник побоял­ся убирать икону из комнаты, духовным это оказалось проще простого.

Десятого августа 1891 года у сухиничских противоокружников сгорела моленная. Находилась она в центре города, в 25 саженях от самой главной Волховской улицы. Прихожане сразу же стали хлопотать о разрешении им построить новую. С большим трудом оно было получено в мае 1895 года (8).

В том же 1895 году сгорела окружническая моленная. Книги и анти­минс (освящена моленная была во имя Покрова) уничтожил огонь. Уда­лось спасти только часть икон и четыре подсвечника. В ту же ночь, с 29 на 30 сентября, пострадали от пожара четыре квартала домов.

Прошение о строительстве новой моленной долго оставалось без от­вета. Сухиничский купец Филипп Иванович Усачов взял тогда в аренду один из домов, моленную открыл в нем самовольно. «Религиозное наше чувство побудило нас оставшиеся от пожара иконы поставить в более соответственное святыни место. Таковым оказался свободный дом ме­щанина Ермакова, каковой мы и заняли на время, и перенесли в него Св. Иконы, и стали молиться...», - говорилось в одном из прошений (9). Моленная была закрыта. Иконы и книги в ней описали. «Мы лишены религиозного утешения», - жаловались старообрядцы губернатору. Про­тив Усачова возбудили дело.  Среди сухиничских старообрядцев Филипп Усачов был фигурой за¬метной. Сохранился любопытный отзыв о нем местного протоиерея гос¬подствующей церкви Алексея Троицкого. Он писал в 1893 году, что Усачов - «почтенный, но еще бодрый старец, всей душой преданный раско¬лу, большой любитель чтения, следящий за всеми новинками раскольнической литературы. Устных прений о вере по отсутствию ли дара слова или слабой памяти избегает, но до письменной полемики, по его собственному признанию, большой любитель, охотник...» (10) Усачов был тогда попечителем сгоревшей моленной.

Резко комментировала отказы устроить моленную газета «Слово прав¬ды», которую издавал в Браиле известный старообрядческий апологет и мыслитель Федор Мельников. Заметка «Запретили молиться Богу» из первого номера за 1897 год, вероятно, написана им, а сведения могли быть взяты из письма в редакцию. «В октябре 1895 года сгорела в Сухиничах старообрядческая моленная. Жители Сухинич, лишившись своего храма, просили калужского губернатора разрешить им построить на ста¬ром месте новую моленную. Губернатор просьбу не уважил. Тогда старо¬обрядцы, движимые религиозным чувством более чем кто-либо другой, решились воспользоваться впредь до нового ходатайства законом 3 мая 1883 года и стали собираться на молитву в частный дом, принадлежащий одному местному жителю. При проезде губернатора через Сухиничи ему доложили, что старооб<рядцы> собираются на молитву в частном доме. Губернатор, несмотря на св. Четыредесятницу, когда более усиленно христиане прилагаются на молитву, приказал совершенно воспретить собираться старообрядцам нигде. Таким образом, до 1, 000 душ старооб¬рядцев г. Сухиничи лишены того, чем пользуются на Руси жиды, магоме¬тане и даже идолопоклонники. Кабаки и трактиры - эти повальные бичи русского народа, и дома  терпимости, - эти вертепы блуда и разврата ныне в России легче открыть, чем храм во имя славы Творца и Зиждите¬ля всяческих... Пусть скажут нам распространители русского «правосла¬вия», что для них вреднее - храм ли молитвенный у старообрядцев или же вертепы разврата?»

Чтобы сорвать восстановление молитвенного дома, была предприня¬та попытка опорочить Усачова и Шелепова в глазах властей. Досталось и о.Зотику Силину. Местный благочинный сообщал козельскому уездному исправнику, что священники появляются на улицах в рясах, даже с пас¬тырскими посохами. Это было тогда запрещено. «Шелепов для большей популярности выдает себя за единоверческого священника, что не по¬стеснялся однажды при миссионере Рябухине утверждать в полицейском управлении» (11). Единоверие тут использовано, видимо, как средство защиты, мол, нет большой разницы между древлеправославием и синод¬ским единоверием... О.Димитрий был человеком весьма острожным, мягким и в споры о вере вступать не любил. Он в некоем роде - противо­положность о.Андрею Сальникову из Глотова с его напористым энергич­ным характером.

Моленная в доме Максима Ермакова, из-за которой Усачова привлек­ли к суду, стояла на углу Волховской улицы (тут же был вход - ворота) и безымянного переулка. На улицу дом смотрел семью окнами, на пере­улок - тремя. За устройство моленной Усачову ничего не было. Она рас­полагалась в частном жилом доме. Дело прекратили летом 1896 года (12). Но старообрядцы не добились разрешения собираться здесь на мо­литву. Они стали временно собираться у мещанина Филиппа Жильцова, в его небогатом деревянном и тесном доме.

Тем временем сухиничский купец Гаврила Дмитриевич Марин пост­роил для богослужений каменный дом. В апреле 1899 года, когда возве­дение близилось к завершению, он умер. Дом перешел в наследство Ва­силию Гавриловичу Марину - сыну. Тогда же Усачов подал по поруче­нию общины очередное ходатайство об открытии моленной. «Как извес­тно Вашему Превосходительству, общественная молитва всегда благоде­тельно влияет на каждого. Дома же наши молитвы часто, очень часто бывают кратки и притом не всегда проникнуты чувством благоговения» (13). В прошении было отказано. Закон запрещал открывать моленные в домах, специально для того построенных. Это дозволялось, если дом -жилой, в одной из его комнат.

Старообрядцы пошли на хитрость. Узнав об отказе, Василий Марин сдал дом в аренду мещанину Филиппу Гагарину, а тот в свою очередь подал второе прошение, где говорилось, что он живет в этом доме и же­лает открыть в нем молитвенную комнату.

Хитрость быстро раскусили. Гагарин получил отказ. Летом 1900 года последовало еще одно ходатайство: «Усердно просим разрешить нам приносить молитву в доме мещанина Гагарина...» Опять без толку. Одна­ко отношения местных властей к старообрядцам немного потеплели. Козельский уездный исправник советовал губернатору: «Новая молен­ная для окружников действительно необходима в виду того, что иначе они будут молиться в частных домах вне надзора полиции». Спустя по­чти год пришла хорошая весть из Министерства внутренних дел: молен­ную открыть можно (14)...

Перенос моленной из дома Жильцова был долог. Вначале «без всяко­го наружного торжества» туда доставили иконы, служба велась только по праздникам. Тянул губернатор, согласовывая вопрос о моленной с Ми­нистерством.

В конце февраля 1902 года его превосходительство получил еще одно прошение из Сухиничей. «Наступивший Великий пост для каждого ис­тинно верующего христианина составляет время молитвы, время воспо минания о пострадавшем за грехи человечества Христе и Кровию Своею их искупившего. Говорить о величии сих дней пред Вашим Превосходи­тельством совершенно излишне. Вы как православный христианин знае­те их значение.

В нашем городе есть иноверцы - евреи, отправляющие беспрепят­ственно свои богослужения, мы же - христиане-старообрядцы, лишены возможности исполнять долг христианский, так как моленная наша вет­ха и угрожает окончательным разрушением, а перенести ее в другое зда­ние нам не разрешается.

Ваше Превосходительство! Осмеливаемся почтительнейше просить Вас войти мысленно в положение всего нашего старообрядческого об­щества, имеющего в наличности до 800 душ и лишенного возможности исполнять христианские обязанности.

Мы, уполномоченные всего нашего старообрядческого общества, из­бранные представить Вашему Превосходительству слезное ходатайство общества, просим Вас разрешить нам совершать богослужения впредь до официального открытия нашей моленной в доме мещанина Гавриила Дмитриевича Марина» (15). Прошение было подано Г.Усачовым, Пет­ром Лаврентьевичем Шавыкиным и Ф.Гагариным.

Наконец губернатор уладил необходимые формальности с Министер­ством и подписал разрешение. Разумеется, с условием, что внешний вид дома не будет меняться и близ моленной старообрядцы устроят брандмау­эры - особые огнестойкие стены, мешающие распространению пожара.

Так упорнейшая семилетняя борьба за новую моленную завершилась.

В 1903 году к Празднику Рождества Христова в храме был поставлен резной дубовый иконостас и устроен постоянный алтарь. Его освятили в честь Иконы Казанской Божией Матери.

Усачов дожил до тех счастливых для старообрядцев дней, когда был провозглашен указ о религиозной свободе, но в том же 1905 году он умер, вероятней всего, в августе. «Покойный Усачов среди старообрядцев был чрезвычайно популярен», - отмечал козельский уездный исправник в рапорте губернскому правлению. Сухиничская полиция не препятство­вала служить по Усачову литию и о.Димитрий Шелепов в полном обла­чении проводил покойного по городским улицам от его дома до той са-:ой моленной, для которой положил он столько сил, и потом на кладби-,е. Усачов был первым старообрядцем, которого проводили в последний уть именно так (16).

В ноябре 1906 года сухиничские окружники стали ходатайствовать о азрешении иметь при моленной колокола. Губернатор затруднялся что-либо предписать на сей счет и не нашел ничего лучшего как обратиться за советом к синодскому епископу Калужскому Вениамину. Тот, конечно, ответил, что это нежелательно. Но время уже было не то, что прежде.  Потом губернатор сделал запрос в Министерство внутренних дел, и от­туда ответили, что раз старообрядцам разрешено иметь церкви, то, зна­чит, и колокола на колокольнях тоже. В 1907 году сухиничане получили разрешение (17).

В том же году, на Преполовение, о.Димитрий Шелепов совершил пер­вый крестный ход на воду. В 1908 году в день Богоявления состоялся еще один крестный ход, в более торжественной обстановке. «На воду пришли все: и старообрядцы всех согласий, и никониане», - отмечал журнал «Цер­ковь» (18). К тому времени Казанский храм уже был увенчан крестом, а вместо обыкновенного забора сделали вокруг него красивую решетку.

О.Димитрий Шелепов скончался 20 января 1909 года. Хоронили его всей общиной, собрав необходимые деньги в течение нескольких часов. Чин погребения отслужил епископ Калужско-Смоленский Иона. «По окон­чании чтения восьмого Евангелия гроб был поднят на руки и вынесен из храма. За оградой храма владыкой была отслужена лития, после чего вла­дыка вернулся в храм, а гроб, сопровождаемый тремя священниками в облачении и двумя иовскими - без облачения, последовал на место веч­ного упокоения. За гробом шло более половины жителей г.Сухинич и масса приехавших старообрядцев, духовных детей почившего» - расска­зывал журнал «Церковь» (19). Священника предали земле в день его ру­коположения. О.Димитрий отслужил в Сухиничах 29 лет. Временно сме­нил его о.Сергий Ахромешин.

Вскоре постоянным священником Казанского храма стал о.Алексий Михайлович Журавлев. Как отмечалось в журнале «Церковь» (20), он «с первого дня прибытия в приход показал себя печальником о благе своих духовных чад»: добивался организации школы для детей старообрядцев, ратовал за регистрацию общины. При Шелепове этим никто не занимал­ся. О.Димитрий, похоже, колебался, а вдова его потом открыто выступи­ла против.

В 1910 году о.Алексий «в 4-е воскресенье Великого поста сказал пре­красную речь, в которой доказывал, что община не представляет из себя никакой ереси и заблуждения, напротив, должна принести великую пользу обществу. После речи предложил подписать заявление в губернское прав­ление, но, к его сожалению, в этот день несмотря на большое количество молящихся, подписались только 15 человек. Но зато весь приход как бы проснулся от глубокого сна, и с этого времени началась молва, явились подозрения к священнику, не хочет ли он внести к нам ереси и не хочет ли подогнать к подписке, чтобы мы подпали под власть господствующей церкви. Мы помним то время, когда нас принуждали к подписке, чтобы мы приняли единоверие», - писал в журнале «Церковь» анонимный жи­тель Сухиничей (21). «О.Алексий, несмотря на то, что прихожане враж­дебно относились к учреждению общины, неослабно убеждал общество что община не только не сближает с господствующей церковью, но, на­против, удаляет нас от нее».

Наконец необходимое количество подписей было собрано. Возмож­но, немалую роль тут сыграли голоса козельчан, потому и называлась община сухиничско-козельской. О.Алексий Журавлев стал первым пред­седателем совета общины. Попечителем Казанского храма остался Ф.Га­гарин.

20 июля 1914 года сухиничские окружники провели торжественную закладку нового храма. В город приехал епископ Павел с диаконом Мар-келлом Кузнецовым и стихарными. В богослужении участвовали о.Про-хор Агешин (Хотисино), о.Феодор Пичугин (Гавриловка), протоиерей Илия Шелепов, недавно переведенный в Сухиничи (22).

После литургии в маленьком Казанском храме старообрядцы прошли крестным ходом к месту закладки, где был отслужен молебен с водосвяти­ем. «По благословению епископа Павла пространную речь сказал мест­ный протоиерей о.Илия о значении храма и просил всех христиан помо­гать храму Божиему», - сообщал сухиничский корреспондент журнала «Церковь». Когда все закончилось, «крестный ход от места закладки храма величественно тронулся по улице города в дом церковного старосты Фи­липпа Максимовича Гагарина, где была предложена трапеза; за трапезой были провозглашены тосты за Государя Императора, за доблестное воин­ство, сражающееся... с исконными врагами нашего отечества и пожелания победы, и спето «Многая лета». Новая церковь строилась на доброволь­ные пожертвования по проекту архитектора Н.Г.Мартьянова (23).

О.Алексий Журавлев был человеком деятельным, и монотонный быт безуездного города не соответствовал его характеру. С началом первой мировой священник попросился на фронт, чтобы служить для солдат-старообрядцев. Действительно, консервативных сухиничан многое на­стораживало в нем. Даже то, что священник говорит им после литургии проповеди. Они считали это новшеством. Идея об организации школы для детей-старообрядцев была в свое время тоже встречена с недовери­ем. О.Алексий был упрям и свои идеи пытался реализовать во что бы то ни стало, как было это с учреждением общины. Он мало считался с осо­бенностями прихода, был в Сухиничах чужаком, приезжим, впрочем, священника нельзя упрекнуть в том, что он не пытался узнать прошлое сухиничского старообрядчества и разобраться в нем. Так, например, в Двух номерах старообрядческого журнала «Церковь» была опубликована статья Журавлева, посвященная сухиничскому единоверию (24). И все-таки Журавлев, кажется, для иной жизни был создан. Быть может, частая смена событий и лиц более соответствовала его натуре. На войне он объез­дил много солдатских подразделений, служил молебны, раздавал необ­ходимые в солдатском быту вещи. И, как в Сухиничах перед прихожана ми, перед солдатами тоже говорил речи. Иногда их печатали в старооб­рядческом журнале «Слово Церкви». Вообще, на страницах старообряд­ческих журналов о.Алексий часто мелькал. Если не он сам, то кто-то дру­гой старался, чтобы о священнике, о всякой доброй мелочи, сделанной им на фронте, знало побольше людей...

За деятельность на фронте о.Алексий Журавлев был награжден орде­ном Святой Анны второй степени с мечами (25). Священник часто посе­щал передовые позиции, восемь раз бывал под обстрелом. Преемник его о.Илия Шелепов служил молебны в Сухиничах, по-своему вносил свою, лепту в дело победы. «Когда священник, умиленно, с чувством великого прискорбия, возгласил «Паки и паки, преклоним колена...», все с рыда­нием пали ниц». Молебен о даровании победы русскому воинству служи­ли открыто на одной из сухиничских площадей, куда старообрядцы при­шли крестным ходом, с хоругвями. После молебна было провозглашено многолетие Императору и воинству, погибшим - вечная память (26).

Фронт очень изменил Журавлева. Быть может, позднее удастся выя­вить новые документы и станет известно, за какие именно «соблазни­тельные проступки, несовместимые с духовным званием», его лишили сана, заменив на фронте другим священником. Возможно, о.Алексий слишком увлекся идеями нового переустройства общества, которые мно­гими тогда владели - идеями, далекими от евангельских путей. Но это лишь предположение. А что касается награды, то это событие, казалось бы, знаменательное для старообрядчества, журнал «Слово Церкви», на­пример, прокомментировал резко отрицательно. «Долг совести повеле­вает нам высказать наши опасения, как бы такие награды не повели к обмирщению - огосударствлению духовных лиц старообрядческой цер­кви. Священник Журавлев, украсивший свою грудь орденом, стал уже меньше походить на истинного пастыря церкви Христовой. Он стал уже немножко военным - вооружен мечами. Думается, что и пастырская душа его стала от этого менее апостольской. Военные награды, как бы ценны они ни были, не от духовного мира, им не место в благодатном царстве Христа». Далее в редакторском комментарии к заметке о награждении Журавлева орденом сообщалось, что «Слово церкви» хранит рукопись о.Алексия - запись его беседы с миссионером. Журавлев обвиняет его, что синодская церковь бюрократична, служит мирским властям, щеголя­ет государственными наградами. «Мы не можем себе представить ни одного из апостолов, - сказано далее в комментарии, - ни одного из древ­них святителей украшенным орденами и мечами... Недопустимо на ге­нерала надевать епитрахиль и ризу, недопустимо и старообрядческому священнику украшаться военными наградами» (27). Согласимся, коммен­тарий довольно жесткий. И наверняка священник воспринял его очень болезненно: он-то стремился, что бы все знали о его ордене, а журнал прямо заявляет, что старообрядца не красят ордена, и это - на всю стра­ну, после хвалебной заметки о награждении (комментарий превосходит ее в два раза), рядом с портретом, где о.Алексий изображен со Святой Анной на груди. Возможно, не только факт награждения вынудил редак­цию столь категорично высказаться, а еще какие-то обстоятельства, пока не выявленные: недостойное для священника поведение, поступки. Что-то надломилось в жизни священника. И, видимо, это сказалось на его отношении к священническому долгу. Не зря же автор комментария выб­рал столь резкий, безжалостный тон и напомнил О.Алексию о рукописи его беседы, которую журнал, кстати, так и не напечатал... Наверное, не только об отваге священника на передовой было известно в редакции журнала и в архиепископии.

Очевидно, Журавлев пробыл на фронте весь 1916 год. В последнем, 52-м номере «Слова церкви» был опубликован список всех фронтовых старообрядческих священников. Числится там и о.Алексий. Он окорм-лял воинов-старообрядцев Западного фронта, жил в Минске по адресу: Богадельная улица, дом 46, квартира 2.

15 июня 1917 года в шесть вечера Журавлев приехал в Сухиничи и «на городской площади с возвышенного места (с чана) говорил речь». Как видно, мастер он был на речи. О том, что произошло тогда, лучше расскажет письмо о.Илии Шелепова в архиепископию. Пересказ не смо­жет передать настроения, которое владело тогда священником. «Народу было много и всякого сословия. Как мне стало известно, от. Алексей силь­но нападал на священников, сравнивал их с распутными, цинично выра­жался о церкви. И так как наши сухиничские старообрядцы, видя такое дурное выступление старообрядческого священника, сильно возмутились, и, смотря, как старообрядческий священник клеймит свое старообрядче­ство, и не чисто апостольской проповедью, да при том же после всего пошел по городу с барышнями. Я сам этому был самовидец, как батюш­ка от. Алексей шел с двумя дамами в городской сад на гулянье. Народу в саду было очень много. И, как мне сообщили, что от.Алексей угощал Двух дам чаем и ужином. «Вот так батюшка-старообрядец, - говорили никониане, - хуже наших». Молчал бы, что же в самом деле это, не позор ли старообрядческой церкви? Да! Это позор несмываемый, а тем более в такое атеистическое время, когда людям должен быть показан пример, достойный подражания...» (28).

Из ответного письма Шелепов узнал, что на освященном соборе Жу­равлев подвергнут запрещению. «К сожалению, о.Алексей не только не раскаивается в своих поступках, но и на горшее дерзает, и, конечно, по­жнет тернии своих деяний. Посему объясните прихожанам и другим ли-Цам, соблазняющимся его несвященническими поступками - кто он есть такой» (29).

Дальнейшая судьба Журавлева не прослеживается. Ничего неизвест­но, где и когда он родился, ясно только, что был он несухиничский. Жу­равлев остается символом того, что и старообрядчество не есть нечто неизменное, оно тоже подвержено веяньям времени, тоже испытывает его влияние. Как духовный пастырь, Журавлев очень хорошо начинал. Тщеславие погубило его. Лишило дара замечать свои грехи...

О противоокружнических священниках известно и того меньше. О.Зо-тик Силин в 1913 году умер. Журнал «Церковь» поместил о нем несколь­ко теплых строк и портрет. Преемник Силина признал власть Рогожской архиепископии (30)...

Новый Казанский храм в Сухиничах строился лет десять и освящен был во второй половине 1920-х. Время настало суровое: на каждый кре­стный ход, на проведение собраний общины требовалось брать разреше­ние в горсовете (31). В 1918 году был арестован отец Илия - по подозре­нию в участии в контрреволюционном мятеже. Месяц он просидел под стражей. То же самое случилось и с новым сухиничским священником О.Тихоном Васильевичем Бабановым. Его рукоположили к Казанской церкви во второй половине 1920-х, в 1929 году о.Тихон подвергся аресту за контрреволюционную агитацию. Обвинение не доказали.

Осенью 1937 года оба священника были арестованы во второй раз и брошены в местную тюрьму. На допросах о.Илия узнал, что он - руково­дитель контрреволюционной группировки «сектантов-старообрядцев» и обвиняется в активной антисоветской деятельности. Одновременно были взяты под стражу несколько прихожан Казанской церкви.

О.Илия Шелепов не признал предъявленных обвинений. Следствие инкриминировало ему занятие знахарством, когда все вопросы о полити­ческих преступлениях были исчерпаны. «Признаю, что я собирал травы, делал лекарства, давал их больным, молился за их здоровье», - ответил о.Илия (32).

О.Тихон Бабанов тоже не признал никакой «политики». «Вы уклоняе­тесь от дачи правдивых показаний. Следствию известно, что вы являе­тесь членом контрреволюционной группировки, возглавляемой активным старообрядцем Волковым и др. И совместно с ними проводите контрре­волюционную деятельность. Запираться бесцельно. Требую правдивых показаний», - писал в протоколе допроса следователь.

Священник отвечал:

«С Волковым я хорошо знаком, он ходит ко мне, я хожу к нему, но ни я ему, ни он мне антисоветских взглядов не высказывали и совместно контрреволюционной деятельностью не занимались».

Цитируем протокол далее:

«Вопрос: Вы завербованы в контрреволюционную организацию епис­копом Саввой, в городе Сухиничах организовали контрреволюционную группу, совместно с Волковым и другими членами группы проводили нелегальные собрания и беседы, обсуждали вопросы международного и внутреннего положения СССР, ставя своей целью свержение советской власти во время войны, восстановление капитализма в России, образова­ние правительства, которое бы обеспечило привилегированное положе­ние духовенства. Признаете это?

Ответ: Не признаю. Контрреволюционной деятельности я не вел и для этой цели меня епископ Савва не вербовал. С епископом Саввой я был знаком только по рукоположению» (33).

Тройкой УНКВД по Смоленской области 2 декабря 1937 года свя­щенники были приговорены к расстрелу. Приговор привели в исполне­ние 15 декабря.

Коротко о других сухиничанах, проходивших по одному делу со свя­щенниками.

Анисков Иван Яковлевич (род. 1880), работал возчиком. Расстрелян тогда же, 15 декабря 1937 года.

Антропов Семен Петрович (род. 1881), торговец, агент конторы «Ме­таллолом», осужден 2 декабря на 10 лет лагерей.

Волков Иван Родионович (род. 1877 в деревне Рытово Никологорско-го района (уезда?) Ивановской области), фотограф, руководитель церков­ного хора. Расстрелян 15 декабря.

Волков Тимофей Петрович (род. 1902), возчик артели «Трудовик». Осужден 9 декабря на 10 лет лагерей.

Кузьмин Михаил Михайлович (род. 1879), сторож склада «Союзпло-довощ», чернорабочий, осужден 9 декабря на 10 лет.

Кузьмин Тимофей Михайлович (род. 1878), рабочий конторы «Со-юзплодовощ». Расстрелян 15 декабря.

Кузьмин Федор Михайлович (род. 1873), сторож склада «Союзпуш-нина». Расстрелян 15 декабря.

Поляков Михаил Лукьянович (род. 1879), рабочий сухиничского от­деления «Мосзаготторга». Расстрелян 15 декабря.

Синицын Иван Тихонович (род. 1885), рабочий отделения «Мосза­готторга». Осужден 2 декабря на 10 лет.

Шавыкин Александр Григорьевич (род. 1877), торговец, рабочий ар­тели имени 8 марта. Осужден 2 декабря на расстрел и убит в тот же день (34)... Среди старообрядцев, ходатайствовавших в 1899 году об откры­тии моленной в Сухиничах, упоминается Григорий Лаврентьевич Шавы­кин. Отец?

Противоокружнический приход в Сухиничах не распался, когда его настоятель о.Иоанн Ромоданов присоединился к Рогожской архиеписко­пии, не уничтожили его и гонения 1930-х. Нет сведений, когда и кем именно был рукоположен сюда о.Никола Грушичев, местный житель.

Имя его впервые встретилось мне в документах 1937 года, в протоколе допроса священника из Волого о.Никиты Дроздова.

Старообрядческая моленная во имя преподобного Сергия Радонежс­кого находилась в конце Пролетарской улицы, ближе к центру города. Бывший сухиничанин, председатель Рогожской Покровской общины Игорь Любимов вспоминает: «Священник, отец Никола, богослужение знал нечетко - самоучка. Прислуживали еще три женщины, знавшие ус­тав хорошо, но не обладавшие слухом. Лучше сухиничскому батюшке удавалась иконопись, и интерьер моленной был расписан им. Особенно­стью о.Николы было отрицание всяких безалкогольных напитков вроде кофе и чая. О чае он говорил, что «по нему басурмане ногами ходят». Поэтому в кипяток вместо чая ему наливали немного настойки» (35). В сухиничскую моленную приезжали старообрядцы из Волого, других близ­лежащих сел и деревень.

Противоокружническая ориентация о.Николы была несколько размы­той. Он поминал одновременно противоокружнического епископа Пет­ра (Глазова) и окружнического епископа Геронтия (Лакомкина). Умер Грушичев в 1951 году. Возможно, что именно после его смерти Сергиев­ский приход окончательно перешел к Рогожской архиепископии, но это -лишь предположение, пока не подтвержденное документально. Следую­щим священником стал в Сухиничах о.Феодор Клюев. В 1961 году к обя­занностям уставщика в Сериевском храме приступил Лука Абрамкин -будущий епископ Клинцовско-Ржевский Лукиан. До этого он работал в колхозе деревни Пчелка, что расположена рядом с Гавриловкой (Жизд-ринский уезд, впоследствии Кировский район Калужской области), плот­ником по найму. С 1943 по 1945 год находился в действующей армии. В коммунистическую партию не вступал и религиозных убеждений не скры­вал. 2 июня 1974 года архиепископ Никодим рукоположил Абрамкина во священники к Сергиевской церкви. О.Феодор Клюев был переведен в другой приход и вскоре умер. В 1983 году о.Лука получил благословение служить во Ржеве. Будучи пожилым человеком, он не смог обслуживать два прихода. Небольшая община в Сухиничах распалась. После перево­да о.Луки умерла единственная псаломщица, проводившая богослуже­ния в отсутствие священника (36). Заменить ее оказалось некому...

Опустевший Сергиевский храм был снесен в середине 1990-х. Ка­занская церковь цела, близ нее расположена местная типография, храм долгое время служил для нее складом.

1.ГАКО. Ф.32. Оп.13. Д.1468; Ф.32. Оп.1. Д.551.

2.Анисков Л. Сухиничскис старообрядцы // Церковь. 1908. №16. С.587 - 588.

З.ГАКО. Ф.62. Оп.З. Д. 1624

4.ГАКО. Ф.62. Оп.6. Д.362. Л.1.

5.ГАКО. ф.62. Оп.П. Д.282.

6.ГАКО. Ф.32. Оп.13. Д.1203. Л.13.

7.ГАКО. Ф.32. Оп.6. Д. 1915.

8.ГАКО. Ф.62. Оп.6. Д.362. Л.28.

9.ГАКО. Ф.62. Оп.6. Д.947. Л.21об.

11.ГАКО. Ф. 62. Оп.6. Д.947. Л.14об. - 15.

12.ГАКО. Ф.56. Оп.2. Д.358.

13.ГАКО. Ф.62. Оп.6. Д.1618. Л.1.

14.ГАКО. Ф.62. Оп.6. Д.1618. Лл.30, 53 - 54..

15.Тамже. Л.71.

16.ГАКО. Ф.62. Оп.7. Д.1497 (Дело о смерти Усачова).

17.ГАКО. Ф.62. Оп.6. Д.1618. Л.98.

18..Анисков А. Указ. соч.

19.Церковь. 1909. №6. С.217.

20.Цсрковь. 1910. №50. С. 1244.

21.Там же.

22.Цсрковь. 1914. №33. С.779.

23.Там же.

24.Журавлев А. О единоверии в Сухиничах // Церковь. 1911. №26, 27. Справедливос­ти ради следует заметить, что работа Журавлева во многом повторяет книгу калужского краеведа С.Маркова о сухиничских единоверцах.

25. Слово церкви. 1916. №29. С.622. А также - Комарова О.А. Старообрядцы и война (по страницам старообрядческой периодики 1914 — 1917 гг.) // Старообрядчество: исто­рия, культура, современность. Тезисы третьей международной конференции. М. 1997. С.75.

var container = document.getElementById('nativeroll_video_cont'); if (container) { var parent = container.parentElement; if (parent) { const wrapper = document.createElement('div'); wrapper.classList.add('js-teasers-wrapper'); parent.insertBefore(wrapper, container.nextSibling); } }