Современная культовая практика старообрядцев представляет богатый материал для исследователей. Во многом интерес к этой культуре вызван высокой степенью сохранности в ней нормати­вов древнего религиозного мышления. Особой строгостью соблю­дения исконных форм Богослужения отличаются старообрядцы поморского согласия.

В последние десятилетия одна из составляющих их религиоз­ной практики — певческая традиция — стала объектом изучения музыковедов-медиевистов. Наиболее ранние исследования про­водились в поморских общинах Прибалтики; впоследствии геогра­фия изучения традиции расширилась: в нее включены общины поморцев Сибири.

Один из аспектов исследования певческой традиции поморцев связан с раздельноречной формой пения, по сей день использую­щейся ими в Богослужебной практике. Данная манера исполне­ния песнопений является показательной именно для старообряд­цев этого согласия.

Понятие "раздельноречие" употребляется по отношению к осо­бой архаической норме произношения церковнославянских тек­стов, которая противопоставлена современной по ряду фоноло­гических параметров. Термин содержит косвенную характеристи­ку звукового образа данного типа произношения с позиций со­временного нам восприятия. Составляющий основу раздельноре-чия принцип равномерного чередования гласных и согласных, будучи сопоставленным с действующей сейчас орфоэпической нормой, формирует представление об избыточном употреблении гласных в старославянском языке, их рассредоточенности в зву­ковом потоке, "разделенное™ речи".

Данная произносительная норма используется в первую очередь в песнопениях - такой вид пения называют также хомовым (от часто употребляющегося окончания аориста 1 л. мн. ч. —хомо) и наонньш (то есть содержащим многократные повторы звука [о], который обозначается буквой "он" в кириллице). Также она встре­чается и в читаемых текстах службы. Б.А.Успенский определяет данное явление как "литургическое произношение", функция ко­торого состоит в маркировании речи Богослужения, противо­поставлении ее речи мирской. В песнопениях же раздельноречие рассматривается как необходимый атрибут текста, позволяющий сохранить неприкосновенным первоначальный облик мелодичес­кой структуры (1).

Фонологическая система старославянского языка, на основе которой сформировалось раздельноречие, включала особую кате­горию звуков - сверхкраткие гласные, иначе - редуцированные. Они выступали в качестве самостоятельных фонем, различались в произношении, на письме передавались ерами - графическими аналогами твердого и мягкого знаков. Характер этих гласных как звуков неполного образования исследователи связывают с ослаб­ленной их артикуляцией, которая возникает при произнесении неполным голосом (2).

Фонетическая специфика редуцированных повлияла на их даль­нейшую судьбу в системе языка. В эпоху падения редуцирован­ных эти гласные в слабых позициях перестают произноситься, а в сильных — совпадают с близкими по артикуляции гласными пол­ного образования.

Преобразование фонетической системы старославянского языка происходило на протяжении определенного времени, при этом падение слабых еров предшествовало прояснению сильных, о чем свидетельствуют показания древних рукописей (3).

Помимо последовательного процесса падения сверхкратких в ряде рукописей встречаются многочисленные замены букв, передаю­щих гласные полного образования, на еры. На основании этих текстов была создана (А.А.Шахматов, Н.Н.Дурново) и развита те­ория (Б.А.Успенский), в основу которой положена гипотеза о су­ществовании в рассматриваемую эпоху специфического книжного произношения, отличающегося от произношения разговорной речи.

Факт падения редуцированных устанавливают по письменным источникам. Изменения фонетики не влияют на орфографичесредь в песнопениях - такой вид пения называют также хомовым (от часто употребляющегося окончания аориста 1 л. мн. ч. —хомо) и наонньш (то есть содержащим многократные повторы звука [о], который обозначается буквой "он" в кириллице). Также она встре­чается и в читаемых текстах службы. Б.А.Успенский определяет данное явление как "литургическое произношение", функция ко­торого состоит в маркировании речи Богослужения, противо­поставлении ее речи мирской. В песнопениях же раздельноречие рассматривается как необходимый атрибут текста, позволяющий сохранить неприкосновенным первоначальный облик мелодичес­кой структуры (1).

Фонологическая система старославянского языка, на основе которой сформировалось раздельноречие, включала особую кате­горию звуков - сверхкраткие гласные, иначе - редуцированные. Они выступали в качестве самостоятельных фонем, различались в произношении, на письме передавались ерами - графическими аналогами твердого и мягкого знаков. Характер этих гласных как звуков неполного образования исследователи связывают с ослаб­ленной их артикуляцией, которая возникает при произнесении неполным голосом (2).

Фонетическая специфика редуцированных повлияла на их даль­нейшую судьбу в системе языка. В эпоху падения редуцирован­ных эти гласные в слабых позициях перестают произноситься, а в сильных — совпадают с близкими по артикуляции гласными пол­ного образования.

Преобразование фонетической системы старославянского языка происходило на протяжении определенного времени, при этом падение слабых еров предшествовало прояснению сильных, о чем свидетельствуют показания древних рукописей (3).

Помимо последовательного процесса падения сверхкратких в ряде рукописей встречаются многочисленные замены букв, передаю­щих гласные полного образования, на еры. На основании этих текстов была создана (А.А.Шахматов, Н.Н.Дурново) и развита те­ория (Б.А.Успенский), в основу которой положена гипотеза о су­ществовании в рассматриваемую эпоху специфического книжного произношения, отличающегося от произношения разговорной речи.

Факт падения редуцированных устанавливают по письменным источникам. Изменения фонетики не влияют на орфографические правила: еры, обозначавшие уже не произносящиеся звуки продолжают фиксироваться в тексте. Однако в случае ошибки — пропуска ъ или ь - становится очевидным отсутствие редуциро­ванного звука в живой речи писца.

Таким же методом — сопоставлением нормативного написания и орфографических ошибок - были установлены особенности си­стемы произношения еров в старославянском языке X-XIV вв Согласно концепции Б.А.Успенского, в старославянском языке буквы о и ъ, е и ь являлись омофоничными, то есть каждая пара передавала не два звука, а один - гласный полного образования. При этом исследователь разводит произношение разговорное и книжное, моделируя систему обучения способу чтения еров сле­дующим образом:

Орфография	Книжное произношение	Разговорное произношение
бо бъ	[bo] [bo]	[bo] [Ьъ]

При чтении еры воспроизводились как звуки [о] и [е], а пра­вильность орфофафии сверялась с разговорным произношением.

Сформулированное таким образом системное правило орфо­эпической нормы Б.А.Успенский подтверждает комплексом дока­зательств, в числе которых следующие:

- смешение ь и е не только в сильных, но и в слабых позици­ях, то есть в тех случаях, которые не имеют отношения к процес­су прояснения редуцированных {весе вместо вьсь, золоб- вместо зълоб-) (4);

- исправления гиперкорректного характера (то есть приводя­щие к ошибке), которые появляются как результат стремления избавиться от фонетического написания, в этих случаях еры по­являются на месте этимологических гласных полного образования (бъгъ вместо богь, тьбе вместо тобе) (5).

Независимо от того, каким образом изначально прочитыва­лись Богослужебные тексты — с использованием сверхкратких или с заменой их на гласные полного образования - форма записи звуков, соответствующих этимологическим редуцированным, с течением времени претерпевала изменения. По отношению к крю­ковым рукописям Д.Разумовский (6) дает следующую периодиза­цию процесса этих преобразований.

Период старого истинноречия длился до XV в., предпосылки формирования новых тенденций имели место еще в XIV в. Над каждой полугласной буквой в книгах этого времени проставлены нотные знаки. С изменениями в системе языка "предки наши ста­ли затрудняться произношением полугласных букв и ... исполне­нием звуковаго знака, стоявшаго над буквою полугласною" (7).

В XV в. произошли перемены в системе записи этимологи­ческих редуцированных, ознаменовавшие начало периода раздельноречия. На месте еров в певческих книгах в той или иной мере последовательно стали писать буквы owe, обозначавшие звуки полного образования, родственные редуцированным.

Этот этап в истории православных песнопений завершился к середине XVII в., когда изменившиеся приоритеты дали повод к установлению в певческих текстах нового истинноречия. Крюко­вые рукописи исправлялись "на речь" - то есть вербальный текст песнопений приводился в соответствие с современной произно­сительной нормой.

Раздельноречная традиция исполнения Богослужебных песно­пений на протяжении более чем двух столетий признавалась есте­ственной и правомерной. И только в середине XVII в. в "Сказа­нии о различных ересях и хулениях на Господа Бога и на Пречис­тую Богородицу, содержимых от неведения в знаменных книгах", принадлежащем перу инока Евфросина, впервые встречается не­гативная оценка подобной формы пения, в которой "всякия гла­голы буквами лишними переломаны" (8).

Формирование нового отношения к раздельноречию обозна­чило различие двух моделей молитвенного общения с Божествен­ным миром. В одной из них слово обращено в мир, в другой - к Божественной сущности, потому может выходить за пределы сво­его земного понятийного облика. Раздельноречие в контексте вто­рого образца молитвы — молитвы Духом — является органичным атрибутом формы высказывания, поскольку для людей, язык которых в мирской жизни не знает реликтов архаического произ­ношения, такое слово удалено от своего земного аналога.

Генезис подчеркнуто внематериального молитвенного слова связан с эстетической концепцией "ангелогласного" пения, кото­рая была унаследована Русским православием от Византийской церкви (9). В русских источниках она обнаруживает свое суще­ствование с XI в. Одно из первых упоминаний встречается в "Слове о законе и благодати" митрополита Илариона (середина XI в.) В этом тексте церковное пение, уподобленное Божественному, рас­ценивается с эстетических позиций - как украшение величествен­ного города Киева, благоденствующего под началом Владимира Святославича. Сочинение более позднего периода — Слово Ки­рилла, епископа Туровского "О снятии тела Христова с Креста" — устами Иосифа Аримафейского передает идею уподобления зем­ного пения небесному в следующих словах: "Кыя ли надгробныя песни исходу Твоему воспою, Ему же в вышних немолчными гла-сы серафимы поют" (10).

Бесплотные ангельские силы в христианской теологической системе представлены как "служебные духи", призванные осуще­ствлять коммуникацию между царствами Небесным и земным. Причастные к Божественному порядку, они излучают Божествен­ную гармонию, приобщая к ней земные обители. Их "бесплотное немое действие", "умный возглас" и есть ангельское пение. Недо­ступное восприятию физическому, оно может быть постигнуто иным, духовным каналом восприятия.

Пение клироса в этой многоуровневой системе коммуникации должно быть уподоблено пению ангельскому, ибо только таким образом можно достичь изначальной Божественной гармонии, к чему устремлены души участников литургии.

Основу подобного понимания соподчиненности небесного и земного миров и механизмов их взаимодействия составляет мо­дель мира, созданная Платоном. Стержневой принцип соотно­шения идеи и ее реализации в предметном мире стал ориентиром для многочисленных более поздних общеэстетических теорий, в том числе отличающихся от платоновской системы содержатель­ным рядом, но сохраняющих ее структуру. В их число входят теория образа Плотина, получившая развитие у Климента Алек­сандрийского, псевдо-Дионисия Ареопагита (11).

В системе эстетического знания Иоанна Дамаскина эта теория в детализированном виде применена по отношению к иконичес-ким изображениям. Религиозно-сакральные функции данного типа образов близки пониманию роли пения в Русской православной системе:

-    иконический образ не замкнут на самом себе, он предназначен возводить ум воспринимающего "через телесное созерцание к созерцанию духовному";

-    иконы и предметы культа содержат "Божественную благодать", которая может проявить себя в действии - сотворить чудо;

-    посредством иконы верующие могут приобщиться к священ­ным событиям, иметь возможность "освящаться через них и воз­буждаться к ревностному подражанию" (12).

Концепция ангелогласного пения содержит многочисленные функциональные аналогии перечисленных свойств иконических образов. Так, форма передачи небесной благодати предполагает непосредственное соприсутствие бесплотных сил в момент пения прихожан: "В нашем хоре незримо участвуют и горний силы, по­тому что и горний хоры, херувимы и серафимы заняты тем же — непрестанно воспевают Бога" (13).

Большое значение имеет и этический аспект певческой прак­тики, состоящий в преобразовании человеческой сути под воз­действием Божественного начала: "Духовные песни обладают ве­ликой пользой, назиданием и освящением и служат руководством ко всякой добродетели, потому что слова их очищают душу и Дух Святой скоро нисходит на человека, поющего эти песни" (14). Эта функция Богослужебного певческого искусства присуща в первую очередь той разновидности молитвенного слова, которое осуще­ствляет передачу Божественной энергии в мир, и потому облик его приводится в соответствие с земными понятийными формами.

Направленность песнопений на совершенствование нравствен­ного состояния прихожан актуализировалась в XVII в., с чем свя­зана и история преобразования произносительной нормы в пев­ческих текстах. Именно в это время проблемы социо-культурного характера стали проявляться в радикальных формах. Острота по­становки многих вопросов связана, в том числе, и с возникшими сложностями в общественной жизни России начала века, кото­рые усилили страстное стремление укрепить позиции государства как претендующего на роль Всеправославной империи и "Третье­го царства". В понимании россиян это требовало большего вни­мания чистоте духовной жизни, утратить которую боялись, имея пример Рима и Царьграда, за прегрешения лишившихся роли центров христианской культуры.

На этом культурно-историческом фоне были подняты вопро­сы, касающиеся элементов культового действа, которые, наряду с проблемами этического и религиозного воспитания нации, ста­ли поводом к созданию движения Боголюбцев. Некоторые из них касались различных аспектов практики Богослужения. Раздельноречие оказалось в кругу целого блока проблем, связанных с формой восприятия молитвенных текстов. Так, несообразными стали считаться глоссолалические вставки в мелизматических рас­певах, разного рода "хабувы" и "аненайки".

Большой резонанс получила проблема многогласия - особого хода совершения службы, при котором несколько различных тек­стов исполняются одновременно. На церковном Соборе 1651 г. под воздействием ревнителей благочестия было установлено еди­ногласие в качестве единственно возможной формы чинопосле-дования, однако в документах рубежа XVII—XVIII вв. еще фигу­рируют указания на необходимость искоренения многогласной практики Богослужения.

На раздельноречие также было наложено вето. Своим указом от 1652 г. царь Алексей Михайлович обязал: "о церковном зна­менном пении предел учинити, еже бы всякое пение было во истинноречном пении везде во градех, честных обителех и селах устроено равночинно и доброгласно". Для приведения в исполне­ние данного распоряжения была создана комиссия из четырнад­цати знатоков церковного пения, которые занялись правкой хо-мового текста "на речь". Работа комиссии была приостановлена в связи с эпидемией чумы в Москве и возобновлена в 1668 г. груп­пой из шести человек во главе со справщиком Печатного Двора Александром Мезенцем (15). Корректировка раздельноречных певческих текстов была исходным и одновременно завершающим пунктом официального вмешательства государства в сферу цер­ковного книжного дела.

На Соборе 1666—1667 г., ознаменовавшем раскол Русской пра­вославной церкви, единогласие и наречное пение были оконча­тельно узаконены официальной ее ветвью. Причина возникших разногласий, имевших столь серьезные последствия, была далека от тех принципиальных проблем соблюдения чистоты веры, некогда поднимавшихся Боголюбцами. Ее суть сводилась к сохран­ности совершенных Никоном в 1655 г. и к тому времени уже усто­явшихся изменений в Уставе. С одной стороны, эти перемены противоречили позиции ревнителей благочестия, так как отвер­гали исконный русский Устав, более древний, нежели современ­ный греческий, с другой, — следовали их призывам к укорене­нию таких форм Богослужебной практики, которые учитывали, в первую очередь, законы восприятия. Единогласие и наречное пение ставились в позицию единственно возможных исходя из их целесообразности дидактического порядка: культовое действо дол­жно стать доступно восприятию прихожан во всех деталях, следо­вательно, тексты — быть разборчивыми (без наслоений одного на другой), понятны (не вступать в противоречие с современной про­износительной нормой) и не выходить за пределы разумного в фор­мах украшений (исключать распевы с внесмыловой подтекстовкой). Согласно позиции Боголюбцев, соблюдение этих условий ведет к подлинному слиянию двух миров - сакральной цели литургии.

Один из наиболее ярких представителей религиозной мысли XVII в. - протопоп Аввакум (наиболее молодой из Боголюбцев) - продолжил дело своих сподвижников. Ссылаясь на решения Сто­главого Собора, он призывал следовать своему примеру: "... А церковную службу я сам читаю и пою единогласно, а песнопения пою в соответствии с речью, по печатным книгам слово в слово: крюки в роспевах мне не дороги" (16).

Те же идеи были воплощены в реформе Никона, являвшегося первоначально одним из представителей Боголюбцев. Но трагичес­кая история раскола началась с того, что вместе с внедрением этих нововведений был отвергнут Русский Устав - достояние Церкви, что и вызвало волну протеста приверженцев истинного православия.

В противовес преобразованиям Никона старообрядцы сохра­нили прежние формы церковной службы. Однако сохранение раздельноречия не стало обязательным для всех последователей древлеправославной веры: следование этой манере исполнения песнопений или отказ от нее стали одним из признаков, которые отличают представителей разных толков.

К соблюдающим истинноречную манеру пения относятся ста­рообрядцы, приемлющие поповство. Однако и в поповских общинах встречалось раздельноречное пение. Так, у ветковских староверов первоначально было принято пение хомовое, но в начале XVIII в. оно было заменено наречным (17).

Наряду с этим существуют примеры неприятия раздельноре-чия беспоповцами, как то происходило в случае с купцом Гаври­илом Артамоновым, относящимся к федосеевскому согласию. Он был объявлен собратьями по общине еретиком за созданный в 1750 г. трактат "О хомовом пении". Свою позицию автор объяс­няет тем, что «... хомовое пение богословию разрушает, разум в речении развращает, печатным книгам не согласует, грамматике противится, в простых речах раскол творит..., слышащих простых людей не вразумевает..., во всем несогласно, во всем противно, во всем несходно" (18).

Также раздельноречное пение могло сохраняться и за предела­ми старообрядческой традиции. Например, хомовое пение ис­пользовалось архангелогородскими поморами (не из числа старо­веров) вне церкви — в домашнем обиходе, на кладбищенских литиях, при этом в храме полагалось петь "на речь" (19).

Проблема раздельноречия не утратила актуальность и в XX в. Так, на рассмотрение Первого Всероссийского Собора поморцев, состоявшегося в 1909 г., были поставлены следующие вопросы: "Какое пение правильное: на-он (раздельноречное) или нареч­ное? Можно ли наречное пение называть еретическим и разде­ляться из-за этого?". Вердикт, зафиксированный в "Деяниях" Собора, гласит: "Пение на-он и на-речь предоставляется усмотре­нию прихода. Ни то, ни другое не хулить и из-за этого не крамолиться  и не разделяться"(20).

На Курганском Соборе 1926 г. В.К.Чуевым в качестве аргу­мента в пользу подлинности сведений о существовании наречного пения в дониконовский период была представлена рукопись "Ир­мосов новонаречного текста". Содержащаяся в ней подпись - "в 1652 году старцем Авраамием" - должна была засвидетельствовать правоту представившего ее. Однако Собор не согласился с выд­винутым доказательством ввиду того, что в 1652 г. началась прав­ка книг Первой правительственной комиссией (21).

Как очевидно, раздельноречие имеет подоплеку быть как от­вергнутым (законы восприятия требовали отождествления "неяс­ных" певческих текстов и нормативов разговорной речи), так и соблюдаемым (охранительные тенденции и возможность вневербальной нормы коммуникации в молитвенном акте). В итоге про­блема правомерности использования данной формы пения оста­ется для каждой общины вопросом индивидуального выбора. При этом приверженцы раздельноречия ссылаются на то, что контакт с Богом совершается и помимо понятийных форм, его противники — на необходимость унификации певческих и читаемых текстов.

Так или иначе, принятие или отрицание раздельноречного пения на данном этапе его существования является не только от­ражением установок эстетического характера. В рамках одной традиции наряду с раздельноречными текстами используются и тексты истинноречного образца. Помимо этого в пределах одного песнопения далеко не все позиции этимологических редуциро­ванных сохранены в виде раздельноречия, часть из них оказыва­ется утраченной. Степень сохранности этих элементов текста за­висит от формы бытования конкретного текста: жанровые огра­ничения, частота исполнения в годовом круге чинопоследования, взаимодействие с речевыми формами (текст псалмов в одних слу­чаях читается, в других - поется, при этом принимает свойства произносительной нормы современного образца) определяют об­лик фонетической организации вербального ряда песнопений. Также значимыми являются закономерности структурной органи­зации напева: местоположение в музыкальной строке (многосо­ставной в стилистическом отношении), зависимость от попевочного свода песнопений, его графических (невменных) реализа­ций (предрасположенность одних знаков к сохранению раздельноречных элементов, а других — к утрате).

Таким образом, проблема функционирования раздельноречной манеры пения в традиции старообрядцев поморского согла­сия представляет интерес как явление сложной природы. Оно обусловленно многочисленными закономерностями общеэстети­ческого, теологического и исторического порядка, которые выс­тупают в комплексе с имманентно-музыкальными, семиотичес­кими и текстологическими принципами организации песнопений. Изучение их направлено на поиск механизмов, регулирующих процесс адаптации раздельноречных текстов в разные историчес­кие периоды, в том числе и современные его формы, используе­мые в Богослужебной практике староверов.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Успенский Б.А. Одна архаическая система церковнославянского произношения (Литургическое произношение старообрядцев-беспопов­цев) // Успенский Б.А. Избранные труды. Т.З: Общее и славянское язы­кознание. М., 1997; он же. Русское книжное произношение XI—XII вв и его связь с южнославянской традицией (Чтение еров) // Успенский Б.А.Избранные труды. Т.З: Общее и славянское языкознание. М.,1997. (Да­лее - Успенский).

2.     Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка  М  1983,С.80.

3.     Успенский. С.197.

4.     Там же. С. 146.

5.     Там же. С.195, 158.

6.     Разумовский Д. Церковное пение в России. Вып.1. М.,1867. С.63-78.

7.     Там же. С.64.

8.     Музыкальная эстетика России XI-XVHI веков / Сост. текстов,перев. и общая вступ. статья А.И.Рогова. М.,1973. С.72.

9.     Владышевская Т.Ф. Византийская музыкальная эстетика и ее вли­яние на певческую культуру Древней Руси // Византия и Русь. М.,1989.

10.    Художественно-эстетическая культура Древней Руси / Под ред.В.В.Бычкова. М.,1996. С.286.

11.    Иоанн Дамаскин, преподобный, Три защитительных слова про­тив порицающих Святые иконы или изображения / Пер. с греч. Реп­ринтное издание. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993; Бычков В.В.Малая история византийской эстетики. Киев, 1991.

12.    Там же.

13.    Настольная книга священнослужителя. Т.5. М.,1986.

14.    Там же.

15. Музыкальная эстетика России XI—XVIII веков. М.,1973.

16.    Там же. С.90.

17.    Успенский. С.205.

18.    Музыкальная эстетика России XI—XVIII веков. С.93.

19.    Успенский. С.205.

20.    Парфентьев Н.П. Памятники древнерусского певческого искусства и изучение истории духовной культуры (по материалам Урала XVII в.) //Культура и быт дореволюционного Урала. Свердловск, 1989. С.90.

21. Там же

Е.Г.Червякова, Государственная консерватория им.М.И.Глинки (Новосибирск)

Старообрядчество: история, культура, современность - М.: 2000