Как по прошествии зимы и с наступлением лета, мореходец выводит в море свое судно, воин чистит оружие и готовит коня на сражение, земледелец точит серп, путешественник смело отправляется в дальнюю дорогу, борец слагает с себя одежду и приготовляется к борьбе; так и мы, с наступлением поста, этого духовного лета, как воины - вычистим оружие, как земледельцы - наточим серп, как кормчие - противопоставим свои помыслы волнам беспорядочных пожеланий, как путники - начнем путь к небу, как борцы - приготовимся к борьбе.
Верующий есть и земледелец и кормчий, и воин, и борец, и путник. Поэтому и Павел говорит: несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем. Сего ради приимите вся оружия Божия (Еф. VI, 11, 14). Видел ты борца? Видел воина? Если ты борец, тебе надобно вступать в борьбу нагим. Если ты воин, тебе должно стать в строю вооруженным.
Как же возможно то и другое вместе: быть и нагим и не нагим, одетым и не одетым? Я скажу - как.
Сложи с себя житейские дела, и ты стал борцом. Облекись в духовные доспехи, и ты стал воином. Обнажись от забот житейских, потому что наступило время борьбы. Облекись в духовные доспехи, потому что у нас возгорелась жестокая война с демонами. Для того и должно быть нагим, чтобы дьяволу, вступая в борьбу с нами, не за что было схватить нас; должно облечь себя доспехами со всех сторон, чтобы нам ни с которой стороны не получить смертельного удара. Возделай ниву твоей души, посеки терния, посей слово благочестия, насади прекрасные растения любомудрия и с великою заботливостью ухаживай за ними, - и ты будешь земледельцем, и скажет тебе Павел: труждающемуся делателю прежде подобает от плода вкусити (2 Тим. II, 6). И он занимался этим искусством, и потому в послании к Коринфянам сказал: аз насадих, Аполлос напои, Бог же возрасти (1 Кор. III, 6). Изостри твой серп, который притупил ты пресыщением, - изостри постом.
Вступи на путь, ведущий к небу, вступи на путь тесный и узкий, - и поди по нему. Как же ты можешь и вступить на этот путь, и идти по нему? Изнуряя и порабощая свое тело; потому что на тесном пути много препятствует тучность от пресыщения. Укроти волны беспорядочных страстей, усмири бурю злых помыслов, сохрани в целости ладью, покажи большую опытность, - и ты кормчий.
Для всего этого да будет у нас и поприщем и учителем пост, - пост разумею не тот, который содержат многие, но тот истинный, - воздержание не от пищи только, но и от грехов: потому что пост сам по себе не может спасти соблюдающих его, если не будет сообразен с поставленным законом. И борец, сказано, не венчается, аще незаконно будет подвизатися (2 Тим. II, 5).
Итак, чтобы нам, и совершив подвиг поста, не лишиться венца за него, поучимся, как и каким способом должно совершать этот подвиг. И фарисей постился, но после поста вышел (из храма) лишенным плодов, произращаемых постом. Мытарь же не постился, и непостившийся превзошел постившегося, чтобы ты знал, что нет никакой пользы от поста, если ему не сопутствует и все прочее.
Постились ниневитяне, и привлекли к себе благоволение Божие; постились и иудеи, и не только ничего не успели, но и были осуждены (Иса. LVIII, 3, 6). Если же пост угрожает такою опасности не знающим, как надобно поститься, то изучим законы поста, чтобы нам не течь безвестно (1 Кор. IX, 26), не бить воздуха, не сражаться с тенью. Пост есть лекарство; но лекарство, хотя бы тысячу раз было полезно, часто бывает бесполезным для того, кто не знает, как им пользоваться. Нужно знать и то, в какое время должно принимать его, и - количество самого лекарства, и телосложение того, кто принимает, и свойство страны, и время года, и приличный род пищи, и многое другое; и если одно что-нибудь будет оставлено без внимания, то нанесен будет вред всему прочему. Если же для нас нужна такая точность, когда надобно лечить тело; то тем более необходимо со всею строгостью разбирать и рассматривать все, когда лечим душу и врачуем помыслы.
4. Посмотрим же, как постились ниневитяне, и как они избавились от гнева того. Человецы, говорит (пророк), и скоти, и волове, и, овцы да не вкусят (Ион. III, 7). Что говоришь, скажи мне? И бессловесные постятся? И лошади и мулы покрываются вретищем? Да, говорит. Как по смерти богатого человека родственники одевают во вретище не только рабов и рабынь, но и коней, и, поручив их конюхам, заставляют следовать за гробом, чтобы этим выразить тяжесть потери и возбудить во всех сожаление; так и тогда, когда городу (Ниневии) угрожало истребление, жители облекли во вретище бессловесную тварь я наложили на нее иго поста. Бессловесных, говорили они, нельзя вразумить о гневе Божиим словом: пусть же вразумятся голодом, что Бог послал это наказание; потому что если погибнет город, то будет общим гробом не только для нас, но и для них; они должны будут разделить с нами наказание, пусть же разделят и пост. Впрочем ниневитяне в этом случае поступили так же, как делают пророки: они, когда увидят, что с небес угрожает тяжкий удар, и обреченные на наказание не имеют никакой защиты, покрыты стыдом и никакого не заслуживают прощения и извинения; то, не зная, что делать и где найти для осужденных защиту, обращаются к животным, и, оплакивая их смерть, ради их умоляют о пощаде, указывая на их погибель, как на достойную жалости и многих слез. Так, когда голод постиг иудеев, и их страна подверглась великой засухе и все погибало, один из пророков говорил: вскочиша юницы у яслей своих, восплакашася стада волов, яко не бе пажити им, вси скоти польстии воззреша к Тебе, яко посхоша источницы воднии (Иоил. I, 17, 18, 20). Другой пророк, оплакивая бедствия бездождия, опять вот что сказал: еленицы на ниве родиша, и оставиша, яко не бе травы. Онагри сташа на камениях, браша в себе ветр, яко змиеве, оскудеша очи их, яко не бе травы (Иер. XIV, 5, 6). Так и сегодня вы слышали, что сказал Иоиль: да изыдет жених от ложа своего, и невеста от чертога своего младенцы ссущия сосцы (Иоил. II, 16). Почему, скажи мне, он призывает к молитве этот незрелый возраст? Очевидно, по той же самой причине. Так как все достигшие мужеского возраста огорчили и прогневали Бога; то пусть, говорит, умоляет Прогневанного возраст еще не знающий греха. Но, как я сказала, посмотрим, что же удалило этот неотвратимый гнев? Не пост ли только и вретище? Нет, но перемена всей жизни. Из чего это видно? Из самых пророческих слов. Тот же самый пророк, который сказал о гневе Божьем и о посте (ниневитян), о примирении (с ними Божьем) и причине примирения говорит так: и виде Бог дела их (Ион. III, 10). Какие дела? Что они постились, что облекались во вретище? Совсем не то: но, умалчивая обо всем этом, он присовокупил: яко обратися каждый от путей своих лукавых: раскаяся Господь о зле, еже, глаголаше сотворити им (Ион. III, 10). Видишь, что не пост избавил от опасности, но перемена жизни сделала Бога благим и милостивым к иноплеменникам.
Это сказал я не для того, чтобы мы бесчестили пост, но чтобы почитали его; а честь поста составляет не воздержание от пищи, но удаление от грехов, так что кто ограничивает пост только воздержанием от пищи, тот более всего бесчестит его. Ты постишься? Докажи мне это своими делами. Какими, говоришь делами? Если увидишь нищего, подай милостыню; если увидишь врага, примирись; если увидишь своего друга счастливым, не завидуй; если увидишь красивую женщину, пройди мимо. Пусть постятся не одни уста, но и зрение, я слух, и ноги, и руки, и все члены нашего тела. Пусть постятся руки, пребывая чистыми от хищения и любостяжания. Пусть постятся ноги, перестав ходить на противозаконные зрелища. Пусть постятся глаза, приучаясь не устремляться на благообразные лица, и не засматриваться на чужую красоту. Зрение есть пища очей: если она противозаконна и запрещена, то вредит посту и разрушает спасение души; если же законна и дозволена, то украшает пост. Всего нелепее было бы - в отношении яств воздерживаться и от позволенной пищи, а глазами пожирать и то, что запрещено. Ты не ешь мяса? Не вкушай же и глазами нескромности. Пусть постится и слух; а пост слуха в том, чтобы не принимать злословия и клеветы: да не приимеши, говорит (слово Божие), слуха суетна (Исх. XXI, 1).
5. Пусть и язык постится от сквернословия и ругательства. Что за польза, когда мы воздерживаемся от птиц и рыб, а братьев угрызаем и снедаем? Злословящий снедает тело братнее, угрызает плоть ближнего. Потому и Павел с угрозою сказал: аще друг друга угрызаете и снедаете, блюдитеся, да не друг от друга истреблены будете (Гал. V, 15).
Ты не вонзил зубов в плоть (ближнего), но вонзил в его душу злую речь, ранил ее худою молвою, сделал тысячу зол и себе самому, и ему, и многим другим; потому что осуждая ближнего, ты (во-первых) причинил зло и тому кто тебя слышал. Если это грешник, то он делается беспечным, нашедши себе сообщника в грехе; а если - праведник, то впадает в гордость и надмевается из-за чужого греха, получая повод высоко думать о себе самом. Вместе с тем, ты (во-вторых) повредил всей церкви, потому что все слышащие не грешника осуждают, но поражают укоризнами весь народ христианский. Не слышно, чтобы неверные говорили, что такой-то блудник и развратник; но, вместо виновного, тенью поносят всех христиан. Затем, (в-третьих) ты подал повод к уничижению славы Божией, потому что имя Божие славится, когда мы живем хорошо, а когда грешим, оно хулится и бесчестится. В-четвертых, ты посрамил того, о ком распускаешь худую молву, сделал его чрез то более бесстыдным, и нажил в нем себе врага и неприятеля. В-пятых, ты сделал самого себя достойным взыскания и наказания, взявшись за такие дела, которые нисколько не касаются тебя?
Никто не говори: „тогда злословил бы я, когда бы говорил неправду; но, если говорю истину, то уже не злословлю". Хотя бы в твоем злословии и была истина, и в таком случай оно преступно. Фарисей, злословя мытаря говорил истину; но это не принесло ему никакой пользы. В самом деле, скажи мне, разве мытарь не быль мытарь и грешник? Всякий видит, что - мытарь; но при всем том, фарисей, за осуждение его, все потерял. Хочешь исправить брата? Поплачь помолись Богу, дай ему увещание наедине, посоветуй, попроси. Так и Павел делал: да не когда пришедша мя, говорит он, смирит Бог мой у вас, и восплачуся многих прежде согрешших и непокаявшихся о нечистоте, и блужении, и студоложствия яже содеяша (2 Кор. XII, 21). Покажи любовь к грешнику; уверь его, что напоминаешь ему о грехе, усердствуя и заботясь об нем, а не желая обесславить его; обними его ноги и облобызай, не устыдись, если только истинно хочешь исцелить его. Так часто поступают и врачи: несговорчивых больных они целуют, упрашивают, и таким образом заставляют принять спасительное лекарство. Так и ты сделай: покажи рану священнику; это и будет значить, что ты беспокоишься, печешься и заботишься (о ближнем). Но убеждаю тебя заграждать уши не только от злословящих, но и от тех, которые слушают злословящих, и подражать пророку, который говорит: оклеветающего тай искренняго своего, сего изгонях (Псал. C, 5).
Скажи ближнему: ты намерен похвалить кого-нибудь и одобрить? Открываю слух, чтобы принять это благовоние. Если же хочешь злословить, заграждаю вход твоим словам, потому что не могу принять помета и нечистоты, что за польза для меня узнать, что такой-то злой человек? Напротив, отсюда величайший вред и крайний урон. Скажи ему: позаботимся о себе самих, - о том, как нам дать ответ за свои грехи; и обратим на собственную жизнь эту пытливость и это беспокойное выведывание.
Какого нам ждать извинения, какого прощения, когда мы о своих грехах и не думаем, а о чужих так любопытствуем? Как неприлично и весьма стыдно мимоходом заглядывать в дом и подмечать, что в нем делается; так крайне неблагородно и любопытствовать о чужой жизни. Еще смешнее то, что ведущие такую жизнь и незаботящееся о своих делах, открывая; какую-нибудь тайну, умоляют и заклинают того, кто их слушает, не пересказывать никому другому, чем и доказывают что они сделали дело, достойное осуждения. Если ты упрашиваешь его не пересказывать никому другому, то тем более тебе самому не следовало прежде говорить ему об этом. Слово было у тебя в полной власти; а ты, предав его, теперь заботишься о сохранении его! Если хочешь, чтобы оно не перенесено было к другому, то и сам не говори. А когда уже ты передал хранение слова другому, то лишнее и бесполезное дело уговаривать и заклинать, чтобы он хранил, что ему сказано. Но приятно злословить? - Нет, приятно-то не злословить. Злословящий бывает беспокоен, подозрителен и боязлив, раскаивается и кусает свой язык, страшась и трепеща, чтобы слово, разнесшееся между многими, не навлекло на тех, кем оно сказано, большой опасности, и не произвело напрасной и пагубной вражды. А кто хранит у себя (слово), тот будет жить в совершенной безопасности и великом удовольствии.
Слышал ли еси слово, говорит (премудрый), да умрет с тобою: не убойся, не разторгнет тебе (Сир. XIX, 10). Что значит - да умрет с тобою? - Скрой его, закопай, не позволь ему выйти, ни даже как-нибудь вообще двинуться. Но всего более старайся даже не допускать, чтобы тебе говорили худо о других. А если когда и услышишь что-нибудь, подави, умертви сказанное; предай забвению, как будто ты и не слышал: тогда будешь проводить настоящую жизнь весьма мирно и безопасно. Сами злословящие, когда узнают, что мы питаем больше отвращения к ним, нежели к тем, кого они оговаривают, оставят когда-нибудь эту худую привычку, исправятся от своего недостатка, станут потом хвалить (других), и нас самих провозгласят своими спасителями и благодетелями. В и самом деле, как доброе слово и похвала служат началом дружбе, - так злоречие и клевета бывают началом и поводом к вражде, ненависти и тысяче распрей. И не другое что доводит нас до нерадения о своих делах, как пытливость и разведывание о чужих делах, - потому что кто любить злословить и разведывать о чужой жизни, тому некогда позаботиться о собственной жизни. Так как он употребляет все свое старание на разведывание о чужом, то все принадлежащее ему самому, по необходимости, остается в пренебрежении. И как было бы хорошо, если бы ты, употребляя все время на попечение и суждение о своих собственных грехах, мог сделать какой-нибудь успех! Но так как ты постоянно заботишься о чужом, то когда тебе подумать о своих собственных недостатках?
6. Будем же, возлюбленные, избегать злословия, зная, что это - настоящая пропасть дьявола и западня, устроенная его коварством. Дьявол довел нас до этой привычки для того, чтобы мы не заботились о самих себе и подвергли себя тягчайшей ответственности. Но беда не в тем только, что мы дадим тогда отчет в словах своих, но и в том, что мы чрез это сделаем свои собственные грехи более тяжкими и лишим себя всякого извинения. Кто строго расследует чужие проступки, тот не получить никакого снисхождения к своим собственным, потому что Бог произнесет суд соответственно не только свойству наших преступлений, но и твоему суду о других. Поэтому и внушает Он: не судите, да не судими будете (Матф. VII, 1); так как грех явится там не только таким, каков он был, но и получит большое и неизбежное прибавление от произнесенного тобою суда о твоем собрате. Как человеколюбивый, кроткий и снисходительный человек значительно уменьшает тяжесть грехов; так жестокий, суровый и неумолимый много прибавляет к своим грехам. Исторгнем же из уст наших всякое злословие, зная, что, если станем есть и прах, то и от такой строгой жизни не будет нам никакой пользы, когда не воздержимся от злословия; потому что не входящее (во уста) сквернит человека, но исходящее изо уст (Матф. XV, 11). Если бы кто-нибудь начал ворочать помет в то время, как ты проходишь, - скажи мне, не стал ли бы ты бранить его и укорять? Так поступи и с злословящими, - потому что не столько тронутая с места нечистота поражает обоняние тех, до кого доходит ее зловоние, сколько рассказы, выводящие наружу чужие грехи и раскрывающие нечистую жизнь, оскорбляют и возмущают душу тех, кто их слышит. Будем же воздерживаться от злословия, сквернословия, хулы, и не станем злоречить ни о ближнем, ни о Боге, так как многие из злоречивых дошли до такого безумия, что от сорабов обратили свой язык на Господа.
А как велико это зло, можешь судить по вашим теперешним обстоятельствам. Вот оскорблен человек, и все мы боимся и трепещем - как нанесшие оскорбление, так и те, которые не чувствуют за собою никакой подобной вины. А Бога оскорбляют каждый день; что говорю: каждый день? - каждый час, - оскорбляют богатые, бедные, наслаждающиеся покоем, терпящие скорбь, обижающие, обижаемые, - и никто об этом не подумает. Потому Он и попустил потерпеть оскорбление сорабу чтобы ты из опасности, последовавшей за этим оскорблением, познал человеколюбие Господа. Это оскорбление было теперь первое и единственное; но, и несмотря на это, мы не надеемся получить прощение и извинение. Бога же мы прогневляем каждый день, и нисколько не раскаиваемся, а Он все переносит со всяким долготерпением. Видишь, сколь велико человеколюбие Господа? И хотя виновники настоящего преступления схвачены, посажены в темницу и наказаны, но мы все еще боимся. Оскобленный еще не слышал о том, что случилось, и не произнес суда, - а мы все трепещем. Бог же каждый день слышит оскорбления, Ему наносимые, и никто не обращает на это внимания, - и это тогда, как Бог столь кроток и человеколюбив! Пред Ним довольно только исповедать грех, и вина разрешится. У людей совершенно напротив: когда виновные признаются в преступлении, тогда более и наказываются...
А между тем я хочу предложить вам три заповеди, которые выполнили бы вы во время поста: никого не злословить, ни с кем не быть во вражде и совершенно изгнать из уст злую привычку клясться. Как всякий услышав, что наложена подать, спешит домой, и, призвав жену, детей и рабов, думает с ними и советуется, чем бы ему уплатить этот налог; так сделаем и мы в отношении этих духовных заповедей. Каждый, возвратившись домой, призови жену и детей, и скажи, что сегодня наложена подать духовная - подать, от которой будет зависеть освобождение и избавление от настоящего бедствия, - подать, которая платящих делает не бедными, но более богатыми; вот она: ни с кем не быть во вражде, никого не злословить и отнюдь не клясться. Подумаем, позаботимся, посоветуемся, как бы нам выполнить эти заповеди; приложим все старание, будем друг другу напоминать, друг друга исправлять, чтобы перейти нам туда должниками, и потом, когда будет нам нужно занять у других, не подвергнуться участи глупых дев, и не лишиться вечного спасения...
Надлежало бы внушить вам исполнений всех добродетелей; но считаю наилучшим способом исправления то, чтоб исполнять заповеди по частям, принимаясь сперва за одну, потом переходить к другим. Как земледелец с наступлением полевых работ распахивает на поле одну часть за другою, и таким образом доходит до конца; так и мы, если положим себе такой закон, чтобы в настоящую четыредесятницу исполнить в точности эти три заповеди, то, без сомнения, твердо укоренив в себе добрую привычку, с большею легкостью перейдем и к прочим заповедям, и достигнув самой вершины любомудрия, и настоящую жизнь проведем с благою надеждою, и в будущей предстанем Христу с великим дерзновением, и получим неизреченные блага. Чего да удостоимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Исуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава во веки веком. Аминь.
Беседы о статуях. Беседа третья
|
