Современные издания житий святых оставляют у исследователей двойственное чувство. С одной стороны, масса памятников прошлого еще не опубликована, а потому любой выход неизвестного текста можно лишь приветствовать. С другой – традиционный подход к написанию житий сейчас выглядит несколько старомодным.

Книга Дмитрия Урушева «Ветковский патерик», рассказывающая о старообрядческих святых, наряду с достоинствами обладает и некоторыми недостатками. Прежде всего это авторский текст, снабженный минимальными комментариями и ссылками, вводящий в научный оборот систематическое описание подвигов нескольких подвижников. Кроме того, после основного текста в приложениях Урушев публикует три исторических документа, связанных с местностью близ реки Ветка в Гомельской области (Белоруссия).

Исследователь по крупицам собирал материалы, однако в результате появилась книга, практически обреченная стать «внутренним продуктом» Русской Православной Старообрядческой Церкви. У Дмитрия Урушева изначальная задача была написать именно сказание о святых, подвизавшихся в одной обители. Автору, безусловно, это удалось, но, составляя свой «отечник», он слишком заботился о соблюдении всех литературных формальностей.

Вместо краткой вступительной статьи об источниках и рассказа о Ветковском монастыре в книге представлено классическое житийное авторское предисловие с традиционными «общими местами». Вместо комментариев после текста в книге находится не менее «классическое» завершение, призывающее молиться за агиографа.

Такой подход хорош для рукописной традиции, когда основным способом работы с текстом было воспроизведение его авторитетных источников или создание заново по известным образцам. Но в начале ХХI века подобный способ составления патерика кажется несколько архаичным, что косвенно отражается и на исторической ценности работы.

Если же говорить о литературных достоинствах самих житий, то их можно описать одним словом «типичность». Правильные герои совершают необходимые подвиги: строят храмы, бегут от преследования властей, ведут благочестивую жизнь. Если из текста убрать слова «ересь никониан», некоторое число исторических имен и географических названий, то получится идеальная схема для любого патерика.

Житийный канон настолько довлеет над автором «отечника», что схема, как в поздних древнерусских житиях, часто заслоняет собой реальность. В этом отношении Урушев находится скорее в традиции «никонианской» агиографии.

Знаменитые тексты протопопа Аввакума и его ближайшего окружения были революционными не только в жизни, но и в литературе: яркие абсолютная субъективность и автобиографизм, пламенная полемика в духе посланий апостола Павла. Все это сделало его «Житие» книгой, которую с удовольствием читают и исследуют до сих пор.

«Ветковский патерик» является по сути старательным ученическим произведением, показывающим лишь то, что автор в совершенстве овладел схемой создания житий. В следующем издании осталось лишь преодолеть эту схему, чтобы «историк» переборол «писца».

Андрей Зайцев