1. Цель нижеследующих размышлений - обсудить возможность выработки процедуры, позволяющей проверить и при необходи­мости уточнить существующие оценки роли старообрядческого населения в развитии торгового и промышленного предпринима­тельства русского города XVIII в. При этом мы не собираемся ставить под сомнение факт значимости этой роли, тем более, что по отношению к следующему, XIX в., по нашему мнению, дока­зан вполне убедительно. Но положение дел для предшествующе­го периода не столь очевидно. Для его прояснения, как нам ка­жется, требуется перейти от рассуждений, опирающихся чаще всего на иллюстрации, к выводам, базирующимся на статисти­ке. Не исключено, что первые и вторые в конечной их точке совпадут. Но возможно и расхождение - тогда на первый взгляд вполне убедительные умозаключения потребуют коррекции, мо­жет быть, и значительной.

Хотя проблема «счисления» старообрядцев не принадлежит в настоящее время к вызывающим наибольший интерес у исследо­вателей старообрядчества, он (этот интерес) существует и даже усиливается. В последние полтора десятка лет в своих работах этой проблемы  касались Ю.В. Клюкина, Н.В. Козло­ва, М.В. Кочергина, М.И. Лукина, И.Ю. Макаров, В.Н. Не­помнящая, В.И. Осипов, И.Н. Юркин и другие исследователи. Большинство работ носило региональный характер: изучалась ситуация на Брянщине, в Калуге, Новой Ладоге, Перми, Петербурге, Ржеве Володимеровой, Стародубье, Туле других городах и уездах. Практически все перечисленные авторы работали со ста­тистикой записных старообрядцев.

Заключения относительно роли старообрядчества в становлении российского капитализма опираются в основном на данные о чис­ленности и экономической активности записных старообрядцев. Эти данные - единственная статистика старообрядчества, доступ­ная современному исследователю в явном виде. Но с нашей точки зрения, использование её для анализа названной проблемы часто недостаточно корректно, а подчас некорректно вообще.

По отношению к экономической деятельности городское ста­рообрядчество следует рассматривать минимум как 2 существенно различающиеся своими отношениями (правами и обязанностями) к государству социальные группы. Одна - записные старообряд­цы: они ограничены в правах, хотя и частично освобождены от обязанностей (некоторых казённых служб). Другая - старообрядцы «потаённые», по набору прав и обязанностей не отличаются от посадского населения, к которому официально принадлежат. Их участие в экономической жизни не испытывает ограничений, налагаемых на старообрядцев записных. Уже из этого очевидно, что при равной численности и сравнимой индивидуальной эконо­мической «силе» (капиталы, предпринимательский опыт, ком­мерческие связи и проч.), потаённые старообрядцы могли добиться неизмеримо большего, нежели записные. Можно ли в таком слу­чае при оценке экономической роли старообрядчества игнорировать их (потаённых) только потому, что мы не имеем возможно­сти их выявить и пересчитать? И можно ли считать корректными выводы, сделанные без учёта действия этой группы?

На наш взгляд, после первичного «прощупывания» пробле­мы, осуществлённого с использованием статистики записных, дальнейшее продвижение в её изучении возможно только после того, как будут достигнуты успехи на пути уточнения данных о численности и персональном составе участвующего в предпри­нимательской деятельности старообрядческого населения. Для этого полагаем целесообразным попытаться разработать и апробировать методические приёмы ретроспективной оценки при­надлежности к старообрядчеству

Их поиск предполагает опору на эмпирический материал. На данном этапе считаем возможным ограничиться каким-то одним городом, удобным для подобных упражнений по характеристикам своего населения. В качестве города, на материале которого мы попытались отработать названную идею, была избрана Тула, го­род,  в XVIII в. испытавший бурный экономический подъём, сопровождавшийся значительном увеличением численности населе­ния. В это время здесь формируется целый отрад металлопромышленников из числа бывших оружейников и посадских (см. работы С.Г. Струмилина, Н.И. Павленко, Б.Б. Кафенгауза). Впечатля­ющих успехов добивается и тульское купечество (см. работы А. Юхта, Н.Н. Репина и др.). Вместе с тем, известно о довольно значительном распространении в городе в аннинское и елизаве­тинское время старообрядчества, а также о связи с ним наиболее заметных предпринимательских фамилий Тулы. Уместно задаться вопросом, какую роль в их успехах сыграл старообрядческий фак­тор. По отношению к главной для нас проблеме (названной выше) Тула, и качестве площадки, на которой может быть предпринят её штурм, представляется нам городом исключительно удобным.

Следует отметить, что старообрядчество в Туле XVIII в. ранее систематически не изучалось (местные дореволюционные авторы, в том числе наиболее заметный среди них, протоиерей Г.И. Па­нов, занимались им преимущественно на материале XIX в.). Это делает предстоящую работу, помимо основной её цели, полезной и в плане изучения истории собственно старообрядчества, в част­ности, исследования малоизученных для данного периода районов его распространения.

2. На начальном этапе работы (характеристике которого посвя­щено настоящее сообщение) было намечено провести архивные исследования с целью выявления документов по старообрядчеству в фондах Государственного архива Тульской области, выделение в них сведений по статистике записных и потаённых старообрядцев, создание картотеки старообрядцев Тулы XVIII в., первичный анализ материала с целью отбора и оптимизации перечня позиций (параметров), учёт которых предполагалось положить в основание ретроспективной идентификации принадлежности к старообряд­честву, наконец, пробное применение этого методического подхода с целью балансировки относительного веса позиций.

Итогами этих работ должны было явиться списки выявленных дел по теме, картотеки лиц (посад и казённые кузнецы), прохо­дивших по выявленным делам о старообрядчестве; первые резуль­таты применения приёмов оценки связи со старообрядчеством к выявленному эмпирическому материалу.

Намеченная программа была в значительной степени осуще­ствлена.

Осуществлены архивные исследования: выявлен, аннотирован и частично скопирован документальный материал по теме: пере­писка госучреждений, внутренняя их документация, акты, ис­точники личного происхождения и проч. По наиболее насыщен­ным искомой информацией фондам (Ф.55 — Тульская провинциаль­ная канцелярия, Ф.187 — Тульский оружейный завод и Ф.1770 -Коломенская духовная консистория) были составлены рабочие предметно-тематические указатели выявленных материалов; часть этих материалов переведена в электронную форму.

Выявление материала по профилю изучаемой темы в Ф.1770 было осложнено низким качеством доступного в настоящее время научно-справочного аппарата. Введённые в оборот описи этого фонда имеют групповые заголовки, затрудняющие направленный отбор материала, содержат фактические ошибки. В настоящий момент осуществляется переработка описей. Частично (в объё­ме, предоставленном архивом) был просмотрен рабочий спра­вочный материал по данному фонду - предварительные карточ­ные его описи: дела по 1748 г. включительно и часть дел екатери­нинского времени, которые предполагалось использовать в каче­стве сравнительного материала. Часть документов вследствие их ветхости или пребывания в реставрации изучить не удалось.

Выявленный архивный материал был систематизирован в удоб­ной для анализа форме и проанализирован с учётом исходных идей проекта и существующей историографии. Начата работа над со­ставлением картотек записных старообрядцев и лиц, подозревае­мых в тайной принадлежности к старообрядчеству. Поскольку их сведения на данном этапе работы представляют интерес в первую очередь в качестве материала для отработки методических при­ёмов, большая часть усилий по систематизации выявленного ма­териала оказалась сконцентрированной на обработке источников одной — елизаветинской - эпохи.   Эта картотека включает жителей Тулы всех основных её сословий и сословных групп: посад­ских, казённых кузнецов (оружейников), ямщиков, кирпични­ков и других. По результатам проведённых исследований наличие старообрядцев в разных сословных группах тульских жителей удалось выявить с различной степенью полноты. Наиболее полно были выявлены записные старообрядцы из числа оружейников; данные по посаду требуют уточнений и дополнений. Тем не менее, можно уверенно утверждать, что подавляющая часть записных принадле­жит численно доминирующим сословным группам - посадским и оружейникам, то же с высокой степенью вероятности распространяется и на потаенных.

3. Предлагаемый методический подход к ретроспективной иден­тификации старообрядцев опирается на анализ их конфессиональ­ного поведения как особой культурной практики. С целью отра­ботки методики из списков лиц, проходивших по делам об «укло­нении в раскол», была выделена группа, включённые в которую лица были исследованы по отношению к ряду предварительно отобранных признаков, корреспондирующих с принадлежностью к старообрядчеству. Такой же процедуре была подвергнута равная по объёму контрольная группа, выделенная из списка записных старообрядцев. Список этих признаков (характеристик, парамет­ров), свидетельствующих о связи со старообрядчеством и по край­ней мере для некоторых позволяющих предполагать принадлеж­ность к нему, был разбит на 4 группы.

Группа 1. Признаки, характеризующие собственно конфесси­ональное поведение. Подразумевается поведение как продукт и, одновременно, источник индивидуального религиозного опыта. Включаем сюда все свидетельства о непосредственно принадле­жащем религиозной сфере поведении, факты которого могут быть интерпретированы в плане их связи со старообрядчеством. Преимущественно, речь идёт об исполнении обрядов старой тради­ции и/или неисполнении обрядов господствующей церкви, рас­ходящихся с дореформенными. В эту группу включаем: длитель­ное нехождение к исповеди и причастию, если соответствующие таинства осуществляет священник синодальной церкви; недопус-кание его в дом; неуважительное отношение к признаваемым гос­подствующей церковью артефактам (священным предметам, изоб­ражениям и проч.); крещение двумя перстами; брачное сожительство без венчания по обряду господствующей церкви; изготовле­ние, владение и пользование старообрядчески маркированными предметами, в том числе книгами и иконами; участие в совершении таинств крещения, брака и отпевания по старообрядческому канону и с участием старообрядческих священников; ношение бороды (независимо от того, был ли заплачен за неё штраф); но­шение русского платья в ситуации конфессиональной маркиро­ванности одежды.

Группа 2. Признаки, характеризующие конфессионально обус­ловленное социальное поведение (социальные связи). Учитывает факты наличия различных социальных (родственных, дружеских, деловых) связей со старообрядцами: сведения о тесном общении с записными старообрядцами; наличие записных старообрядцев в родственном окружении; пожертвования в адрес отдельных старо­обрядцев, их общин, храмов; общение с «расколоучителями», бытовая и материальная помощь им; собственная деятельность в качестве «расколоучителя»; участие в старообрядческой полемике; предоставление помещения для молелен.

Группа 3. Признаки, характеризующие поведение в ситуации принудительной конфессиональной идентификации: побег как реакция на попытку привести к следствию; поведение на след­ствии; поведение в связи с необходимостью принятия «отрица­тельной» присяги.

Группа 4. Признаки, отражающие неформальный конфесси­ональный статус (объект глазами эксперта). Это - экспертная оценка конфессионального статуса тестируемого лица. В качес­тве таковой предлагается учитывать: обвинения в принадлежнос­ти к расколу посторонним лицом; слухи о принадлежности к старообрядчеству; мнения следователей и др. Поскольку оценка является экспертной, то есть по самой своей природе субъектив­ной, обоснованность её не проверяется. Предполагается, что подавляющее большинство экспертов, независимо от их фор­мального статуса и профессиональной подготовленности, обла­дают сведениями, позволяющими им высказывать утверждения, заслуживающие внимания - благодаря осведомлённоети и опы­ту, объективно оценить которые часто не представляется воз­можным.

4. Анализ материала выборки, выделенной из состава рабочей караототеки, позволил сделать некоторые предварительные выводы тносительно применимости данного подхода к описанию и - «оценке» эмпирического материала.

Обнаружилось, в частности, что обрядовые отклонения от гос­подствующей нормы, служащие самым наглядным и надёжным свидетельством принадлежности к старообрядчеству, прослежи­ваются в источниках далеко не всегда. У значительного числа лиц проанализированной выборки отчётливо выделить их на материа­ле привлечённых источников не удалось. При отсутствии прямых признаков возрастает роль косвенных.

Практически все члены изученных выборок (основной и конт­рольной) оказались положительно маркированным в отношении признаков 4-й группы («неформальный статус»). Вместе с тем анализ материала показывает, что во многих случаях в квалифи­кации лица в качестве старообрядца современный исследователь идёт (склонен идти) на поводу у следователя XVIII в., в своей деятельности нередко исходившего из принципа презумпции ви­новности. По-видимому, оценки по данной позиции требуют более тщательного методического осмысления.

Очень типично наличие у подозреваемых в принадлежности к староверию однофамильных записных старообрядцев. В нашей выборке их оказалось более половины. Тот факт, что кланы рус­ского города XVIII в. были «прошиты» не только родственными, но и конфессиональными связями, не требует доказательств. И несомненно, что в кланах, имевших ячейки, состоявшие из за­писных старообрядцев, содержались ячейки, образованные ста­рообрядцами потаёнными. Особенно интересными (в исследова­тельском плане) представляются ситуации, когда родственность сочеталась с принадлежностью к разным церковным организмам (что случалось, как показывает и данное исследование, также достаточно часто).

По некоторым позициям в списке параметров были произведе­ны специальные, достаточно подробные исследования.

Одним из наиболее «привлекательных» (в отношении корреля­ции с тайной принадлежностью к старообрядчеству) признаков является хождение/нехождение к исповеди и последующее причащение/непричащение. Именно на этих квалифицирующих при­знаках была основана ежегодная контрольная процедура, введённая указом Правительствующего Сената от 8 февраля 1716 г. и действовавшая на протяжении всего изучаемого периода.

На материале исповедных росписей Тулы елизаветинского и екатерининского времени была прослежена статистика нарушений требования обязательной исповеди и причащения по основ­ным районам Тулы (Московская и Градская стороны города) и отдельным церковным приходам (неравномерно населённых по-садскими и оружейниками). Сравнение производилось по всем сословным группам, выделявшимся церковно-административным учётом. Выявленные закономерности (требующие отдельного рас­смотрения) находят частичное объяснение в действии общих тен­денций, характерных для демографической эволюции Тулы в ука­занный период. Для объяснения других наблюдений чисто демог­рафического взгляда на предмет недостаточно - приходится апел­лировать к факторам конфессиональной природы. Несмотря на множество факторов, требующих учёта при оценке материалов исповедных росписей и экстрактов из них, чёткое представление о статистике нарушителей и о причинах нарушений представляет­ся абсолютно необходимым условием изучения «потаённого» го­родского старообрядчества.

По состоянию на текущий момент можно выделить 2 результа­та, по нашему мнению, наиболее ценных и важных для продол­жения ещё не законченного исследования.

Во-первых, изучен довольно значительный объём архивного материала, содержащий сведения о старообрядцах Тулы XVIII в., преимущественно периода царствования императрицы Елизаветы Петровны. Установлен персональный состав записных старооб­рядцев Тулы для периода с 1748 по 1758 гг. Для того же хроноло­гического периода составлены списки лиц, характер связи кото­рых со старообрядчеством позволяет подозревать их к нему при­надлежность.

Во-вторых, обобщены и систематизированы признаки, позво­ляющие предполагать, а в своей совокупности с достаточно вы­сокой вероятностью и утверждать тайную принадлежность конк­ретных лиц к старообрядчеству.

Подходят ли предлагаемые приёмы формализации для описа­ния и «измерения» интересующего нас явления  - покажут даль­нейшие исследования. А присоединение к уже полученным результатам данных относительно экономического поведения изучаемьк групп населения позволит подойти к разрешению пробле­мы следующего уровня - к выяснению реального вклада старообрядческого населения в экономику русского города XVIII в.

ЛИТЕРАТУРА

1.    Юркин И.Н. О так называемом «старообрядческом капитализме» в свете проблем, связанных с изучением статистики городского старооб­рядчества XVIII века // Старообрядчество как историко-культурный фе­номен. Мат-лы Междунар. науч.-практ. конф. 27-28 февраля 2003 г.Гомель, 2003. С.291-295.

2. Юркин И.Н. О конфессиональном поведении основных групп го­родского населения в 40-70-х годах XVIII века (В связи с разработкой методики ретроспективного выявления «потаенных» старообрядцев) //Известия Тульского государственного университета. Серия «История и культурология». Вып.2. Тула, 2004. С.33-39.

3.Юркин И.Н. Конфессиональное поведение как культурная прак­тика (к постановке вопроса) // Известия Тульского государственного университета. Серия «История и культурология». Вып.2. Тула, 2004. С.192-195

Работа выполнена по гранту РГНФ 04-01-71003а/

Юркин Игорь Николаевич - д.и.н., н.с. Института истории естествознания и техники им. C.И.  Вавилова РАН.