В Горно-Алтайск приехал старообрядческий священник отец Александр. Его родина - Рудный Алтай, в деревнях между Усть-Каменогорском и Риддером живут его родственники из семей Вершковых, Поляковых, Столбовых. Бухтарминские старообрядцы с давних пор поддерживали связи со своими единоверцами в Горном Алтае. По словам отца Александра, он ездил по свету не так много и в конце концов выбрал Алтай. Наш разговор начался с его воспоминаний о том, как начиналось возвращение к старой вере.

- В молодости мало думаешь о Боге, вечные вопросы затмеваются чем-то сиюминутным. Я жил как все - занимался спортом, работал в Усть-Каменогорске аппаратчиком на металлозаводе, и там в один из светлых дней произошла встреча с отцом Глебом - человеком мягким и трудолюбивым, - отец Александр на какое-то время задумывается, вспоминая своего первого наставника. - После того, как был сформирован его приход, мы лет шесть собирались... Это было начало перестройки, препятствий нам никто не чинил.

Политическое освобождение повлекло людей в разные стороны, многие с головой ушли в этот поток и потеряли себя в политических соблазнах. А другие прельстились модными культами, ушли в секты... Смутное было время, непонятное. Но всё же старообрядчество нашло для себя простор, по крайней мере в ощущениях. Отец Глеб имел доброжелательное отношение ко всем, кто был тогда в нашей общине, он поощрял нас и благословлял во всём, что касалось возрождения старой веры. Иногда приводили детей. Интересными были разговоры со стариками. Я с большой радостью участвовал в делах общины, и однажды отец Глеб пожелал, чтобы я стал председателем церковного совета.

- Отец Александр, среди множества стереотипов, которые сложились в отношении старообрядцев, есть и такой: они не признают церковь и священников. Что Вы могли бы сказать по этому поводу?

- Центром старообрядчества с петровских времён была Москва, вокруг Рогожского монастыря собирались лучшие священнослужители, и с ними всегда сохранялась связь у бухтарминских, уймонских старообрядцев. Беспоповщина у сибирских староверов вовсе не означала, что они не нуждались в духовном водительстве. Прошу заметить также, что современный старообрядческий журнал, который выходит на всю Россию, так и называется - "Церковь".

Когда отец Глеб сообщил в Москву, что у него есть кандидат, достойный того, чтобы стать священником, митрополит Алимпий ответил ему: "Вези в Москву". И я хорошо помню тот день, когда летом 1998-го мы поехали поездом в Москву. В дороге у нас было много душеполезных разговоров с попутчиками о Боге, о том, что с нами сейчас происходит, а также о спасительной силе старообрядчества. После того, как меня рукоположил митрополит Алимпий, я был направлен в городок Клинцы Брянской области. Если кто знаком с историей старообрядчества, то там, в брянских лесах, живут по традициям Старой Ветки и Стародубья. Но я бы сказал, что дух старообрядчества везде един, везде чувствуешь непередаваемое словами родство душ, стоит только сказать, что ты - старой веры.

- Отец Александр, мне кажется, нашим читателям будет интересно узнать хотя бы немного о Вашей родословной.

- По материнской линии мои деды были Поляковыми, т.е. они переселились на Алтай во времена Екатерины из Польши. Мои деды были благодарны императрице за то, что она прекратила гонения, хотя и обложила их всевозможными поборами - но это было всё же лучше, чем прежде, когда наших предков доводили до самосожжения. А по отцу я Вершков. Из рассказов матушки знаю, что прадед Анфиноген Поляков в 1905 году перебрался из деревни Быструхи в Усть-Каменогорск. Сам он был из бедных, а его жена - из богатой семьи.

А поженились они так. Анфиноген встретил свою будущую жену на улице, и это была, как теперь говорят, любовь с первого взгляда. Недолго думая, он сразу же и посватался - прямо на улице! А жених он был видный, потому, наверно, и услышал в ответ: "Приходи со сватами". Анфиноген, конечно, пришёл. Уговорил одного старичка и стал с его помощью свататься. Будущий тесть изумился, когда узнал, что его дочь ответила на улице согласием. Переспросил, правда ли это. Дочь сказала ему: "Я пошутила..." Отец рассердился: "Так не шутят! Выходи за него замуж!" И стали готовиться к свадьбе. Вот такие серьёзные люди были в моей родословной.

- События октябрьского переворота каким-то образом повлияли на судьбы Ваших родственников?

- С приходом большевиков Западный Алтай отошел к Казахстану, и там многие события проходили не так, как в Сибири, и здесь, в Горном Алтае. Во время коллективизации с Алтая многие старообрядцы уходили на Бухтарму, в Семиречье. Но в самом Усть-Каменогорске давление всё же было. Анфиноген в Усть-Каменогорске выстроил двухэтажный дом - сил и произведенных в селе запасов хватило. В 1932 году дом у него отобрали (раскулачили). Но таких страшных репрессий, как в Сибири, у нас там не было.

- Отец Александр, чем можно объяснить Ваше возвращение на Алтай?

- Всё в этом мире происходит по воле Божьей, и, наверное, так было угодно Всевышнему - в июне прошлого года меня встречал на новом месте Епископ Новосибирский и Всея Сибири владыко Силуян. В июле мне предложили осмотреть Новокузнецк, и две недели я пробыл там. Ещё предлагали поехать в Омск или Иркутск. А душа у меня тянулась к Алтаю, и я не удержался, поехал в Горно-Алтайск, и только тут душа у меня успокоилась: это та же родина, природа здесь такая же, как в Рудном Алтае. А самое главное - я увидел, что здешние старообрядцы давно ждут священнослужителя. Во всём видны последствия того, что здесь долго отсутствовала церковная полнота. Работа предстоит тяжёлая...

- Тем более, если учесть, что здешние старообрядцы в основном придерживаются традиций беспоповщины.

- Да, с одной стороны, это так. Но вот что интересно: я сравниваю, как меня встречали в Клинцах, и как встретили здесь. Там, на Брянщине, староверы придерживаются Белокриницкого согласия, и, соблюдая древний обряд, они бросали передо мной цветы, когда я шёл к ним... А здесь всё было иначе. Долгие годы здесь не было церковного окормления, и люди замкнулись в себе. Я бывал в деревнях, где не видели ни разу в жизни старообрядческого священника. И в этом смысле моя задача облегчается. Внимание христиан не рассеивается на сравнения и сопоставления. Да, из Барнаула время от времени приезжал отец Никола, он весьма благодатный священник, и оставил добрый след у тех, кто с ним общался.

Отец Никола строит сейчас староверческий храм в Барнауле. Это будет один из лучших храмов во всей восточной части России. Община в Барнауле крепнет, храм строят с большим воодушевлением. А ведь когда о.Никола приехал в Барнаул в самый первый раз, он застал там только старушек, которые пытались жить по старой вере, исходя из собственных представлений о ней. Теперь же в барнаульской общине много людей среднего возраста, много молодежи, и это отрадно: люди возвращаются к своим корням, вспоминают веру, по которой жили их отцы и деды.

- Если говорить о встречах, которые были у Вас в деревнях по Горному Алтаю, что из всего увиденного больше всего поразило Вас?

- Меня радует, что сейчас уже нет того разделения и даже противостояния, которое было характерно для толков и согласий, скажем, конца XIX - начала ХХ вв. Я открыто говорю здешним беспоповцам, что придерживаюсь сейчас Белокриницкого согласия, хотя сам с Бухтармы, и это не вызывает отторжения. Везде встречают хорошо, с радостью и вниманием. Вижу, что у людей есть надежда на возрождение старой веры. Они устали, и душа у них измучена. Им нужен просвет, нужна опора, которая помогла бы выстоять... И ещё чувствуется тоска по утраченной старине, ведь многое забыто в последние 70-80 лет. Я знаю старые обряды, мне это дано рукоположением митрополита Алимпия, и у людей появляется доверие к тому, что я говорю.

В Онгудае был случай, когда я крестил одну старушку: она погружалась в купель, не зная ни одной староверческой молитвы, но в этом ведь нет её вины, так сложились обстоятельства, зато в душе у неё была такая сильная вера, что я был просто поражен. Обряд, который я проводил в тот день, называется довершением. Накануне была исповедь, потом после довершения - причастие, и бабушка была обновлена обрядом крещения. Слушая её исповедь, я лишний раз убеждался в истинности слов Спасителя о том, что царство, разделившееся в себе, не устоит. Это очень трудно - не допустить разделения веры внутри себя, и блаженны те, кто несут старую веру в себе, не выставляя её напоказ.

- Отец Александр, с того времени, как Вы стали священником, прошло больше семи лет. Вы верите в возрождение старообрядчества?

- Сила старообрядчества в том, что оно до сих пор живо. Расчёты тёмных сил не оправдались: в самых глухих деревнях я вижу, что люди устояли только за счёт сильной Веры. Даже потеряв церковную грамотность, забыв свои молитвы, они сохранили саму Веру. Только представить, какие силы были брошены на то, чтобы сделать их безбожниками... Работали отделы пропаганды и агитации, дома политпросвещения, разные культпередвижки и агитбригады, было давление, которое невозможно выдержать... Но ведь всё выдержали! Люди чувствуют, что потеряли в церковной грамотности, и они переживают от этого, вот почему их радует приход священнослужителя, неважно из какого согласия - людям важен сам факт, что священник выражает через себя древнюю традицию, которой следовали их деды. Откройте старые книги русских исследователей, приезжавших на Алтай: во всех книгах мы найдём подтверждение тому, что алтайские крестьяне - почти все - были старообрядцами. Вот почему мне легко здесь в Горном Алтае, и, конечно, я верю в то, что здешним жителям будет легче вернуться к вере своих отцов и дедов.

- В чём, на Ваш взгляд, трудности для древлеправославного проповедника в наши дни?

- Люди ждут того, чтобы проповедник сказал им что-то светлое. Столько мрачного и тяжёлого вокруг нас... Сказать о том, чем ты в этой жизни недоволен, очень легко. Грех всегда легко делать. А светлое само по себе не берётся, его можно взять только из тёмного и переработать в Свет. Нужны силы для духовной работы, и чтобы они появились, надо забыть о бренном теле, о нуждах этого мира. Да, мы бедно сейчас живём, потому что пришла Беда. Золото этого мира мы поменяли на упование о Царстве Небесном. Было время, когда на старообрядцах держалась вся Россия. Их обкладывали двойным, тройным налогом - а они всё равно выживали. Промышленники, купцы, фабриканты были чаще всего из староверов. И семьи у староверов были здоровее, детей у них было больше, до сих пор в старообрядческих деревнях нет демографических проблем. Вот почему, я считаю, надо людям доходчиво объяснять, что они потеряли, когда отступили от старой веры.

- Отец Александр, можно Вам задать не совсем корректный вопрос? Как Вы думаете, могут ли быть кумирами для современной молодёжи такие вероучители, как протопоп Аввакум или боярыня Морозова? Есть ли у молодёжи тяга к старообрядчеству?

- Это вопрос новый... Сейчас вообще много вопросов по религии. Но, как мне кажется, все ответы можно найти в Писании - при том, что они требуют современной трактовки. Сам уровень, на котором молодые люди ищут для себя ответы, теперь совсем другой. В старые времена достаточно было пересказать Иоанна Златоуста, и спрашивающий мог сказать: "Вот это да!" А теперь молодёжь ищет схемы. Терпение у молодых людей уже не то, что раньше. Психология нынешнего времени, в котором царствуют компьютеры, сотовые телефоны, факсы, требует знаний на уровне рекламного ролика. А у нас, священнослужителей, в большинстве случаев - многословные трактовки.

Как дать ответ в доступной, ясной и краткой форме? В чём суть старообрядчества? Не надо думать, что старая вера - в прошлом. Нет, она в наши дни как никогда современна. Что я имею в виду? Было время, когда вера держалась на страхе. В церквях проповедовали, что есть высшая справедливость, и за все грехи человека ждёт наказание. В наше время это уже не срабатывает. Как удержать молодых людей в традициях православия? Старообрядчество провозглашает: кроме закона Справедливости есть ещё закон Благоразумия, и именно эта традиция соответствует новому времени. Во всём надо поступать благоразумно, не ведая чувства страха, и это будет по-христиански. Уровень духовного труда должен стать сейчас качественно новым, и мы настаиваем: наша вера - правильная.

В отличие от других конфессий, православие сосредоточено на внутреннем духовном росте, и ярче всего это выражено в старообрядчестве. Я видел, как живут люди на Западе. Там для респектабельного человека считается престижным состоять в какой-либо религиозной общине. Но это - прелесть. Человек прельщен тем, что посещение церкви делает его респектабельным. Это своего рода похвальба друг перед другом. Старообрядцы еще в XVIII веке говорили: "Церковь не в брёвнах, а в рёбрах". В наши дни церковь становится всё более мирской, и трудно сказать, является ли такое вероисповедание спасительным. В последнем перечне конфессий (после 1985 года) старообрядческой церкви нет. Почему? Может, её уже влили в никонианскую церковь? Или она снова поставлена вне закона? Этого не знает никто.

- Отец Александр, как Вы относитесь к тому, что никонианские церкви открываются в районах, где традиционно были крепкими корни старообрядчества?

- Память предков, как мне кажется, всегда сильнее соблазнов нового времени. Почему деды жили по старой вере? А мы - как мы живём сегодня? Можем ли мы считать, что стали лучше за то время, что жили без веры? Когда человек задаёт себе такие вопросы, он многое понимает. Старообрядцы говорят о себе: мирским людям кажется, что мы много молчим - на самом деле мы исповедуемся. В Ае я встречался с замечательным человеком Яковом Ивановичем, были встречи с другими приверженцами старой веры в других деревнях, и у них нет сомнений в том, что традиции старообрядчества здесь, на Алтае, никогда не прервутся. В Горно-Алтайске по улице Оконечной, 15 открылся недавно старообрядческий православный храм, в котором проходят богослужения, а также все церковные обряды. В последнее время стали приходить молодые люди, недавно приняли крещение братья Иродовы, они родом с Уймона. Все, кто помнит свои корни, рано или поздно возвращаются к старой вере.

- Как Вы считаете, могут ли быть в наше время какие-то препятствия к объединению разных старообрядческих толков и согласий в единую конфессию? Чем можно объяснить Ваш переход в Белокриницкое согласие?

- По правде сказать, я не со всеми толками и согласиями знаком. Есть семейские, часовенные, федосеевские и т.д. Но это - мирское, а вовсе не духовное деление, и мне даже не хочется об этом говорить. Белокриницкое согласие во все времена привлекало к себе своей духовной мощью, потому и я оказался там. Делиться на толки и согласия в наше время неблагоразумно. В Онгудае у меня был интересный диалог: "Я старой веры" - "И я тоже" - "А как у вас с чашками?" - "А про них разве сказано что-нибудь в Писании?" Оказывается, ничего такого в Писании нет. Христос учил: то, что с пищей внутрь человека попадает, - это не грязь; а вот то, что у него изо рта может выйти, - это грязь. У староверов даже присказка есть на этот счёт: "Ну вот, с таким языком - и за стол..." Да, было время, когда из соображений гигиены наши деды вынуждены были делить свои чашки. Но я не понимаю, когда в наше время один из горно-алтайских старообрядцев заявляет: "Мы их не признаём. Они чашку не соблюдают!" К духовным поискам старообрядчества все эти деления не имеют никакого отношения.

- Отец Александр, а Вы могли бы привести какой-то убедительный пример того, как проявляется внутренняя сила старообрядчества в обыденной жизни?

- Не знаю, можно ли отнести это к обыденной жизни... В последнее время стали чаще проходить Всероссийские конкурсы православного старообрядческого церковного пения. Есть мощные хоровые коллективы в Костроме, Орехово-Зуеве, но самый сильный хор сейчас, конечно же, в Новосибирске - он превосходит всех по силе вдохновения и мастерства. Это заслуга Владимира Долгова, коренного сибиряка, талантливого организатора. Особенно успешными выступления новосибирцев были на рубеже 1999-2000 годов. Они побеждали на всероссийском уровне, потом выступали в Польше. Должен сказать, что поляки очень любят староверов, это для них всегда необычно - увидеть бородатых людей, как будто бы пришедших из Средневековья. И вот один из поляков спросил у Владимира: "Как вы так поёте, без подготовки, как-то с ходу?" - "Дак ведь мы не поём, - ответил им Владимир. - Мы молимся".

- А есть ли какие-то особые секреты старообрядческого церковного пения?

- У нас пение строится на одноголосье, нет никакой полифонии. Поём или на одной ноте - или через октаву. За счёт этого достигается молитвенное состояние церковного хора. Люди при этом не "музыкальное произведение" слушают - они живут событием, которое в этом обрывке обрисовывается. Я был однажды в Сиднее в православном старообрядческом храме и слушал там хор, в котором поёт Николай Марковцев. Его отец был уставщиком ещё в России, а в Австралию их деды ушли из Забайкалья в 20-е годы. Так вот, когда я слушал их пение, то видел воочию, как Иоанн Креститель встречает идущего к нему Христа... Старинную манеру пения Николай перенял от Кирика Изотовича, который жил в Белой Кринице. Осваивая церковное пение, Николай Марковцев пришёл вот к чему: то, что записано в нотах, надо ещё как-то пережить - только тогда поймёшь каждую ноту. Он поёт,  как повествует. И только в пении старообрядческого хора по-настоящему открывается истинный дух старой веры.

- Разрешите поблагодарить Вас, отец Александр, за содержательную беседу, и мне хотелось бы выразить надежду, что наши встречи на страницах газеты будут продолжены.

- Спасибо и вам за предоставленную возможность поговорить с людьми, которые еще не обрели веру в своей душе, и с теми, кто помнит веру своих отцов и дедов. Если же у кого-то возникла потребность в общении со мной в стенах храма, буду рад принять каждого в Горно-Алтайске на улице Оконечной, 15.

Беседу вёл Н.ВИТОВЦЕВ.

Опубликовано в еженедельнике «Постскриптум», Республика Алтай, 2005