Юхани Ляпери, крестьянин деревни Боранова Гора (1) прихода Яаккима, косил сено на отдаленном лугу 3 сентября 1686 г. С ним был батрак Микко Пантсари и жена брата Хейкки Анни - дочь Петра. Трехлетний сын Юхани и четверо детей Анни, старшей из которых Валпури было 13 лет, играли в лесу. С наступлением вечера занятые уборкой сена взрослые заметили, что дети исчезли (2).

День был дождливый, и поэтому следы детских ног отчетливо виднелись на сырой земле. Они привели к находившемуся рядом болоту Лемписенсуо. Посреди болота на сухом островке стояла небольшая бревенчатая изба. Она была спрятана в ельнике и укрыта еловыми ветвями так, что разглядеть ее можно было лишь вблизи. Юхани Ляпери громко позвал маленького сына, и он сразу прибежал на зов отца. Взрослые с ребенком вернулись домой. Дети Анни остались в избушке на болоте.

Услышав от вернувшихся о том, что случилось, отец Юхани, бывший судебный заседатель старый Хейкки Ляпери собрал группу мужчин из 9 человек, и они отправились на болото. С ними пошли Анни - дочь Петра, чьи дети остались в избушке на болоте, и Валпури Валтонен, жена соседа Хейкки Саволайнена. Когда они пришли на место, наступил вечер и стало темно.

Жители дома на болоте не были чужаками. В доме находились сын старого Ляпери Пекка, его 13-летняя дочь Мари и взрослый сын Хейкки. Жена третьего сына старого Ляпери Антти в этот вечер также была в доме вместе со своими тремя детьми. Сын соседа Ляпери Хейкки Саволайнена Антти со своей женой Ластиккой Хейскуринен и еще некрещеным ребенком жили в избе довольно продолжительное время. В избушку удалось завлечь пастушек, пятерых дочерей Матти Метто. Трем старшим девочкам было уже больше 15 лет. И кроме них в доме находились дети Анни, исчезнувшие с покоса.

Через отверстие в стене просунулась голова Антти Саволайнена. Он спросил у мужчин, кто показал им дорогу на болото. Мужчины ответили, что их привел старый Ляпери. Антти Саволайнен спросил, есть ли среди них кто-нибудь, умеющий писать, например поп. Он мог бы рассказать им о своей вере. Саволайнен сказал, что обитатели дома на болоте не могут жить среди остальных деревенских жителей, так как у тех - неправильная вера. Жителей избушки не оставляли в покое ни здесь, в Швеции, ни в России, поэтому они вынуждены покинуть этот мир. Они не выйдут из избы, сколько бы людей ни собралось сюда, чтобы их изгнать. Они скорее сожгут себя.

Видимо, этот разговор знакомых между собой людей происходил довольно мирно, судя по тому, что двери дома оставались открыты. Анни зашла в избу и вывела оттуда своих детей. Она увидела, что изнутри вдоль стен были сложены смолистые дрова, а посредине избы в земляном полу сделано углубление, вероятно, для пороха. Когда Анни с детьми вышла из избы, двери заперли на засовы и приперли оглоблями, так что уже никто не смог бы проникнуть внутрь.

Как только двери были заперты, на место прибыл ленсман из прихода Яаккима Хейкки сын Пертти и с ним пятеро мужчин. Кроме того, с ними был ленсман Пялгозерского погоста Мауну сын Антти и еще один мельник. Ленсман распорядился, чтобы остальные постерегли, пока он взломает дверь. В ответ на угрозу Пекка Ляпери поджег лучиной находившиеся в доме порох и дрова. Скоро дом запылал среди болота, как факел.

Пекка Ляпери крикнул, что он сгорит вместе со всеми, но бывшие в избе люди бросились кто куда. Жена Антти Саволайнена Ластикка Хейскуринен спаслась, выбравшись через слуховое окно. Ночная темень и дым пожарища усиливали переполох. Еще некоторым удалось покинуть избу. Это были Пекка и Хейкки Ляпери и две дочери Матти Метто, Кайса и Магдале. Пятеро все же погибли в огне: Антти Саволайнен с маленьким ребенком и три дочери Матти Метто: младшие Мари и Сидзла и совершеннолетняя Анни.

 

События, о которых рассказано выше, произошли в деревне Боранова Гора прихода Яаккима, расположенной неподалеку от Ладожского озера в центре Кексгольмской губернии в Карелии, которая в XVII в. принадлежала Швеции.

В последние десятилетия в методах исторических исследований появилось много заимствований из естественных наук. Использование статистики, таблиц и количественных методов вытеснило характернейшую сущность истории — описание, повествование и собственно рассказ. Хотя можно было бы напомнить, что даже слова "история" и "рассказ" имеют одинаковое смысловое значение.

Историки много говорят о необходимости возвращения повествовательности (3) в исторические работы начиная с конца 1980-х гг. (4) Принципы проверки и демонстрации данных, заимствованные прямо из естественных наук, мало соответствуют описательным источникам и материалам, обычно используемым в исторических исследованиях. Постепенно стало ясно, что историкам не следует отказываться от приемов рассказа в их работах. Концептуально повествование особенно важно для историков культуры и антропологии, хотя само понятие исторической антропологии дискуссионно. Под обаянием повествования оказались прежде всего последователи французской исторической школы ментальности, а также последователи микроистории — особого направления, зародившегося в Италии.

Описательные документы, используемые в исторических исследованиях, содержат множество сведений, важных и для антропологии культуры. Особенности поведения, представления, речь крестьян донесли до нас старые документы, что сообщает им ценность в глазах исследователей культуры. Историк способен сделать все, что найдено им в документах изучаемой эпохи, всеобщим достоянием только в форме повествования. С другой стороны, методы антропологии культуры как в области анализа, так и в области интерпретации фактов вполне могут быть задействованы в работе с историческими материалами.

Введение повествования в привычную модель представления исторического материала и в структуру исторического описания далеко непростое дело. Цель повествования на протяжении длительного времени ограничивалась только привнесением какого-то эстетического элемента в историческое исследование. Читатель находит рассказ более интересным, чем бесконечные ряды цифр в таблицах. Впрочем, это скорее вопрос способа мышления. Исторические факты легко облекаются в форму рассказа в нашем сознании. Почему бы не выстроить их так, чтобы были начало, кульминация событий и их завершение? И не должен ли использовать эту особенность человеческого мышления историк, который пытается дотянуться до читателя, далекого от круга его коллег?

В этом небольшом микроисторическом исследовании основным источником являются протоколы судебных заседаний, датируемые концом XVII в. Они содержат описания жизни простых людей и событий, связанных с самосожжениями. Наши источники позволяют выстроить описание событий и изложить их в форме рассказа о староверах в Шведской Карелии. Данная статья представляет собой не только исследовательский сюжет о староверах одной из деревень, но одновременно это методологический эксперимент, цель которого — показать возможности повествования в качестве образчика письменной истории. Старообрядчество и власть

Самосожжения оказались спровоцированы ситуацией конфликта между сторонниками старых и обновленных обрядов в православной церкви России. Старообрядчество было вызвано к жизни распоряжениями московского патриарха Никона об изменении литургических текстов (5). Согласно новшествам Никона следовало отказаться от земных поклонов во время молитвы, а двуперстное крестное знамение заменялось троеперстным. Реформы коснулись также формы креста, литургии и церковного песнопения.

Староверы не пожелали подчиниться новшествам. Они строго соблюдали пост, постными днями были среда и пятница. Им не разрешалось есть и пить среди иноверцев. Несмотря на сопротивление тех, кто придерживался старых обрядов веры, новая практика богослужения победила на церковном соборе 1656 г. (6)

Старообрядцы не просто сопротивлялись церковным реформам. Так как царь утвердил нововведения, то, по их убеждению, он сам и был антихристом: ведь он восседал на земном божественном престоле и все же поддерживал изменения божественного учения. Государственная власть приняла строгий указ, по которому старообрядцев следовало арестовывать везде, где бы они ни встречались, и заставлять любым способом отказываться от приверженности старым обрядам и канонам.

Ирина Чернякова расширяет трактовку причин возникновения старообрядчества за счет социально-экономического анализа общественно-исторической ситуации в Карелии. Согласно Черняковой, для крестьян севера России церковь, а точнее приход, была и важным каналом самостоятельного принятия решений. Они могли сами просить о строительстве в деревне новой церкви, и сами выбирали священника для своей церкви. С реформой все изменилось. Все дела церковного прихода стали решаться сверху. Старинные церковные литургические книги, с которыми все свыклись и которые хорошо знали, изымались из обихода и заменялись новыми. Составлялись описи церквей и их внутреннего убранства. Они больше не были собственностью крестьян, а за их сохранность священник отвечал перед новгородским митрополитом. Во многих смыслах реформы обернулись для крестьян новыми поборами и налогами. Для предотвращения распространения старообрядчества жизнь крестьян мелочно контролировалась (7).

Те, кто не желал отмежеваться от старой веры, подвергались суровым гонениям. Одновременно с усилением контроля в 60—70-е гг. XVII в. по многим причинам радикально ухудшились материальные условия жизни олонецкого крестьянства. За освобождение от службы в полках пашенных солдат им приходилось платить троекратный налог. Основание в 1660-е гг. железоделательных заводов привело к тому, что ставшие приписными крестьяне попали в положение, сходное с положением крепостных. В результате этих многочисленных изменений, приведших к ухудшению жизни местного населения, в Карелии вспыхивали крестьянские восстания, которые жестоко подавлялись. Недовольство находило выход в экзальтированной вере в спасение (8).

Когда правительство России ужесточило свое отношение к старообрядцам, староверы Карелии сделали свой выбор. Они были готовы скорее сжечь себя, чем отказаться от своей веры. В лесах Карелии стали появляться срубы, скиты, которые назывались кельями (9). Старообрядцы часто собирались там большими группами. Если на место прибывали стрельцы, то староверы запирали двери изнутри и поджигали строение. Тысячи людей сгорели в глухих карельских лесах.

 

Обращение жителей деревни Боранова Гора прихода Яаккима в старую веру началось, когда сын старого Хейкки, Пекка Ляпери, в середине 1670-х гг. бежал в России, где он и его дети стали старообрядцами. Когда Пекка вернулся назад в Швецию, он взял себе участок земли в Суйстамо и стал земледельцем.

С самого начала Пекка Ляпери взял на себя роль активного миссионера. В Суйстамо он рассказывал сыну бывшего настоятеля церковного прихода Яаккима Симо, что собирается заняться распространением в Суйстамо той русской веры, сторонники которой называют себя "истинно верующими христианами". Активность Пекки была наказана, и на осеннем заседании уездного суда 1677 г. (10) рассматривалась его деятельность. Было вынесено решение о его задержании.

Арестовывать Пекку Ляпери послали губернского экзекутора (11) Ристо, сына Ханну, и капрала Антти, сына Антти Каартинена, с двумя солдатами. Они отправились в путь после Пасхи 1678 г., шли пешком и поэтому устали. Заночевать решили в деревне Иголов ручей, всего в двух верстах от Борановой Горы. Рано утром они снова отправились в путь и на рассвете пришли к дому Хейкки Ляпери.

Хотя люди, которые должны были арестовать Пекку Ляпери, пытались выдать себя за поимщиков дезертиров, совершенно очевидно, что он получил о них весть и среди ночи сбежал. Беременную жену Пекки экзекутор не посмел заковать и увести в Кексгольм. Старый Хейкки Ляпери достал у настоятеля церковного прихода Иоханнеса Амноринуса бумагу, адресованную уездному судье, в которой говорилось о плохом самочувствии жены Пекки. Если бы с ней что-нибудь случилось в пути, то арестовавшим ее пришлось бы нести ответственность.

Губернский экзекутор поставил капрала стеречь дом Хейкки и солдата стеречь дом Пекки. Сам он с другим солдатом обошел все соседние дома, но разыскиваемого Пекку Ляпери не нашел. Когда солдаты и экзекутор покинули деревню, Пекка Ляпери снова появился. Он забрал жену и детей, и до весны они скрывались в соседних деревнях Иозеро, Мегли и Па-гозеро, пока земля не оттаяла. Когда земля просохла и можно было проехать, они забрали из Борановой Горы свое имущество. На двух лошадях, из которых одна была его собственная, а другую дал отец, Пекка с семьей сбежал в Россию.

Пекка часто навещал погост Яаккима и свой дом. На Рождество 1684 г. ему удалось сманить в Россию своих братьев Антти и Самуэля. Антти оставил жену и детей на попечение отца. Осенью 1685 г. братья Пекка, Антти, Самуэль и Тирикка (Дирих) построили келью в лесу у Борановой Горы. Старый Хейкки Ляпери нашел дом следующим летом, когда валил лес для подсеки. Он разобрал этот дом, построенный сыновьями. На Рождество Тирикка тоже сбежал в Россию, где его вскоре арестовали как старовера и отвезли в олонецкую тюрьму. Там его, по слухам, ежедневно пытали раскаленными щипцами. Дома остались только младшие сыновья Юхани и Хейкки. Правда, оба они были уже взрослые женатые мужчины и имели детей.

Пекка Ляпери рассказывал соседям, что в России он был в монастыре. Там он обучался истинной и самой старой вере. Его сын по имени Хейкки был заново крещен и при обращении получил новое имя Мартти. Пекка стал применять на деле полученные знания и занялся обращением бывших соседей. Когда в конце сентября 1685 г. на Михайлов день он пришел в дом своего старого отца, его невестка Анни, дочь Петра, отправила весточку соседу Микко Тииттанену. Его приглашали поговорить о вере с Пеккой Ляпери.

Пекка сразу же приступил к обращению соседа в другую веру. Пекка спросил у Микко: "Какая религия самая старая?". Тииттанен ответил уклончиво, что, на его взгляд, достаточно верить в святую Троицу, это — лучшая религия. Пекка все продолжал настаивать: "Вы считаете религию Лютера самой хорошей и надеетесь получить святость причащаясь, но при этом вам дают тело и кровь сатаны". Пекка показал Микко Тииттанену святую книгу, в которой были и печатный, и рукописный тексты. Но сам Пекка читать не умел. Он сказал, что зато его сын Хейкки научился в России в монастыре и читать, и писать.

Тииттанен вовсе не был в восторге от поучений Пекки Ляпери и сказал Анни: "Они приведут в ад". Анни ответила, что учение Пекки не может быть плохим, оно должно быть лучше, чем наше учение. Тииттанен заметил Анни: "Ты старая женщина. Выкинь эти глупые мысли. Где Пекка учился?". Но Анни уже приняла решение и возразила: "Тот, кто следует этому учению, получит вечную жизнь. А тот, кто придерживается нашего, окажется в вечной темноте".

Весной 1686 г. перед Пасхой Пекка и Хейкки (Мартти) Ляпери снова были в родной деревне. В этот раз им удалось увлечь за собой соседа Антти Саволайнена, который тоже был в России обращен в староверие. Уже на Троицу Пекка и Хейкки Ляпери и Антти Саволайнен вернулись. Вначале они построили келью в лесу Хевонселкя на берегу реки Сювянарон-йоки. Но дом оказался слишком близко к дороге, поэтому, боясь разоблачения, они бросили этот дом и построили новый на болоте Лемписенсуо.

Дом, построенный на болоте, был длиной около трех саженей (ок. 6.4 м). Печь для выпечки хлеба поставили во дворе. В стенах было четыре отверстия, из них три настолько велики, что через них можно было выбраться наружу. Самое маленькое отверстие было у печки. Кровля была сделана из половинок бревен и покрыта щепой. Пол был земляной. Двойные двери затрудняли проникновение внутрь.

В келье на болоте постепенно собралась определенная группа старообрядцев, туда приглашали жителей деревни Боранова Гора. Кроме Пекки и Хейкки (Мартти) "общину" кельи составляли Антти Саволайнен и его жена Ластикка, дочь Ниило Хейскуринена, у которой был еще некрещеный грудной ребенок. Из России прибыли в келью Антти и Самуэль Ляпери, но во время пожара их там уже не было. Жена Антти Ляпери с тремя детьми тоже пришла на болото, старшему ребенку было 7 лет, а младшему — 2 года. Пять дочерей Матти Метто пасли стадо старого Хейкки Ляпери, когда под влиянием Пекки Ляпери присоединились к группе старообрядцев на болоте Лемписенсуо.

Лето 1686 г. эта группа провела уединенно. Пекка Ляпери доставал хлеб. Кроме того, у них было немного гороха. Зерно они получили, когда Антти Саволайнен продал свой короб Микко Рейунену за четыре меры ржи. Пекка Ляпери получил деньги: 11 медных талеров для покупки зерна, продав корову вдове своего дяди. Зерно мололи, видимо, на мельнице старого Ляпери. Ластикка Хейскуринен и Кайса Метто пекли хлеб в печи. Разнообразие в пищу вносили грибы и рыба, которую ловили в озере. Кроме того, они ели ягоды в сыром и вареном виде. Мясо есть было запрещено. Пищу готовили дважды в день, по средам и пятницам — один раз в день.

Никакой работой по добыванию и приготовлению пищи в келье не занимались. Ругательства и ссоры были запрещены. Дни проходили в основном за молитвами. Молились перед стоявшим в углу медным, прикрепленным к деревянной основе распятием. Распятие было величиной с квадратную тарелку. В праздничные дни перед ним ставили восковую свечу, бывший за священника Хейкки, при повторном крещении получивший имя Мартти, размахивал кадилом.

Как это принято у старообрядцев, жители кельи на болоте Лемписенсуо называли себя "избранными". Пекка говорил, что его учение правильное и Ветхий Завет, на котором оно основывается, ведет начало с тех времен, когда Христос страдал. Так его учили в монастыре в России, где он пробыл 12 лет. Основой провозглашаемого им учения были молитвы. Молясь, все должны были повторять: "Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас".

Когда молились, осеняли себя крестным знамением, кланялись и повторяли заученную молитву. Рано утром били 600 земных поклонов, перед едой — еще 1000. Последнюю молитву называли "часом". После принятия пищи кланялись по 300 раз до самой земли. Это были запрещенные митрополитом Никоном земные поклоны. Перед ужином кланялись, как обычно, 300 раз, а после еды — еще 500 раз. Перед сном каждый осенял себя крестным знамением и кланялся до земли 150 раз.

Такого рода моление было трудным занятием, но позволялись лишь непродолжительные перерывы. Чтобы не было ошибок при подсчете многих сотен поклонов, Пекка Ляпери сделал каждому четки. Они считались еще одним шагом к небесам. Все время уходило на молитвы, и спали в доме очень мало. Только ночью на несколько часов укладывались в избе на лавках.

Осенью пищи стало не хватать. Пекка Ляпери пообещал, что, когда он приведет в келью детей своего брата, у них будет еда. И добавил, что они не могут больше жить в этой вере, им надо сжечь себя. Пекка и Кайса Метто сходили за детьми на лесной луг. После этого события развивались быстро и привели к ночному пожару и смерти пятерых человек.

 

Гари в Олонецком уезде


Преследования старообрядцев в России привели к их массовому исходу в отдаленные глухие окраины страны, особенно в Олонецкий уезд. В олонецких лесах воздвигались порой довольно большие кельи старообрядцев, молящиеся обитатели которых готовы были скорее сжечь себя заживо, чем отдаться в руки преследовавших их солдат. Сведения сохранились далеко не обо всех таких случаях (12). Подробное описание одной такой кельи сохранилось в финских судебных документах.

Как сообщил житель села Боранова Гора 14-летний Юхани, сын Паули Халонена, она располагалась у самой границы в Олонецкой Карелии. Юхани Халонен был крестным сыном жены старого Хейкки Ляпери Кайсы, дочери Петра Кнуутти. Естественно, что Юхани Халонен хорошо знал сына своей крестной матери Пекку Ляпери. Пекка в июле 1685 г. начал звать Юхани и его 11-летнего брата Хейкки в Россию. Пекка обещал, что в России мальчики получат пищу и одежду, не делая никакой работы. Зачем им здесь гнуть спину и испытывать нужду?

Мальчики согласились отправиться с Пеккой, и, видимо, в начале зимы они прибыли в деревню под названием Горка Олонецкого погоста (13). Выполнявший роль миссионера и крестивший крестьян Лаури Пулли принудил мальчиков прийти на церковный праздник крещения и пройти обряд крещения (14). Их приняли в старообрядческое согласие под именами Климо и Ходар. Мальчикам пришлось зарабатывать себе на жизнь, прося милостыню. Весной Юхани стал пасти стадо местного священника. Младший, Хейкки, побирался до самой осени.

Осенью, за три недели до Михайлова дня (29 сентября), Лаури Пулли взял ребят с собой и отвел их в большую келью, построенную на расстоянии одной версты от шведской границы. Двухэтажный дом был большой, как церковь. Юхани рассказывал, что туда собирались молиться и поститься более 600 человек, которые бросили свою землю и дома. В келье ничего другого не делали, только молились и били земные поклоны, осеняя себя крестным знамением. Раз в день им давали немного хлеба и воды. Там был монах, учивший их молиться. От монаха они получили четки.

После того как мальчики пробыли в келье 8 дней, их послали в лес по ягоды. Они воспользовались случаем и сбежали за границу на шведскую территорию. В келье мальчики слышали разговоры о том, что всех их собираются арестовать. Люди говорили, что они скорее испарятся, как дым, чем пойдут в неволю, где им придется отказаться от своей веры. Для самосожжения они запаслись порохом в большом количестве. Мальчики перебрались через границу и отправились в Салми. Через три дня пути они заметили пламя пожара и дым, поднимавшийся к небу в том месте, где была келья.

По воле случая и в Сортавале на зимней сессии уездного суда 1689 г. шла речь, по-видимому, о том же пожаре (15). Родившийся недалеко от Олонецкой крепости 75-летний краситель юфтевых кож Нефпо Пуллонен был старовером и оказался на территории Швеции. В Шведской Карелии православные еще придерживались старых обычаев, так как церковная реформа еще не получила распространения в Швеции. Власти пристально следили за старым Пуллоненом. По роду своей деятельности ему приходилось передвигаться с места на место, зарабатывая себе на жизнь. Поэтому его допрашивали на многих заседаниях уездного суда.

На зимнее заседание суда Пуллонена привезли из Кексгольмской крепости. Он был арестован по подозрению в подстрекательстве к обращению в новую русскую секту и самосожжению. До ареста Пуллонен в течение двух лет жил под Суоярви в деревне Кайпаа у Рико, сына Левоска, но часто бывал по делам в Хюрсюля, недалеко от Салми, где его и арестовали. На основе предъявленных Пуллонену обвинений в подстрекательстве можно предположить, что кто-то из жителей Суоярви или Салми обратился в радикальное староверие.

Никто не мог показать в суде, что именно Пуллонен преуспел в этом. Но оставшиеся в России жена и сын по имени Ларион со своей женой и детьми осенью 1686 г. отправились в большую келью. Келья стояла в 7 верстах от шведской границы в глуши на берегу Канаброзера в Горском приходе. Это место расположено всего в 4 милях от дороги Салми—Манссила, ведущей в Олонец. Когда стрельцы пришли к келье арестовать собравшийся там народ, старообрядцы сожгли дом и себя вместе с ним. По рассказу Пуллонена, при пожаре погибло 1040 человек. И хотя показания молодого Юхани Халонена и старого Нефпо Пуллонена отличаются друг от друга особенно в части, касающейся количества жертв, судя по времени и месту происшедшего, речь идет об одном и том же событии.